Цепкие пальцы «Утиного носа» двигались по мраморной доске, передвигали крошечные рычажки, повертывали выключатели и нажимали на кнопки. На нескольких циферблатах закачались стрелки, отмечая цифры. Лебедев следил за руками «Утиного носа», стараясь запомнить и понять связь между рычажками и действием машины.
«Истребитель» двинулся вперед. Лебедев смотрел в окошечко, вырезанное в передней стенке машины, и ему чудилось, что он сидит в кино, а перед ним на экране демонстрируют ленту, заснятую с движущегося поезда. Создавалось впечатление, что долина несется прямо на «Истребителя», а сам он стоит на месте. По бокам расступались лесистые холмы. Впереди показались изящные домики деревенского поселка. Куры бродили около оставленных жилищ. Несколько собак выбежали на дорогу и залаяли на невиданное чудище. Лебедев остро запомнил картинку: серая кошка сидела на подоконнике крайнего домика и, щурясь на солнце, лениво умывала свою остренькую мордочку.
— Внимание! — крикнул «Утиный нос». На большом белом циферблате закачалась стрелка и показала четкое черное слово: Смерть.
Началось невероятное… Куры и собаки будто таяли… Домики разваливались и обращались в труху. Только однообразный серый дымок висел теперь впереди и сзади «Истребителя». Машина неслась вперед, сея разрушение и смерть…
— Первая… вторая… — говорил вслух «Утиный нос», — это я считаю деревни которые гибнут согласно задания» комиссии. Я хочу, чтобы вы увидели.
— Ваше торжество? — прохрипел Лебедев. — Я не вижу ничего особенного в разрушении беззащитных и безлюдных деревушек. Только ваши правительства могут позволить для опытов с вашей гадиной превращать цветущие долины в пустыню.
— Одиннадцатая, двенадцатая… — шептал «Утиный нос», впиваясь взглядом вперед. — Тринадцатая…
— Что вы делаете? — закричал в ужасе Лебедев.
«Истребитель» летел на тринадцатую деревню… Вот качнулась башенка с железным петушком на верхушке, рухнула вниз, превратилась в ничто. Крестьянин с трубкой в зубах… Две женщины, несшие корзины с только что срезанными виноградными кистями… Лошадь, запряженная в легкую повозку… Стадо, лениво жевавшее жвачку на берегу веселой речки… Благообразный старичок, гревший лицо на осеннем солнышке… Безумие… Все это разрывалось «Истребителем» на части, сжигалось страшным действием действительно невероятной его силы…
— Довольно! — рванул Лебедев за плечо «Утиный нос». — Поворачивайте, говорю вам, ваш «Истребитель» назад. Я вижу, что это опасная игрушка. Довольно, слышите!
Лебедев увидел, что «Утиный нос» зажал кнопку около белого циферблата. Слово «Смерть» исчезло. Еще поворот рычага, и «Истребитель» повернул влево и поплыл назад.
«Утиный нос» повернулся к Лебедеву. Единственный глаз его дрожал и наливался кровью:
— Вы хотите еще доказательств моего торжества? Я доставлю вам это удовольствие. Вы скоро будете присутствовать не при опыте, а участвовать в сражении. Да, ведь вы и не знаете, что вашим красным товарищам объявляется война… «Истребителя» перевезут поближе к вам. Ему предстоит большая работа. Не правда-ли?
— Пока не увижу сам, я не поверю в ваше торжество, — очень холодно ответил Лебедев. Он уже взял себя в руки и знал, что ему надо делать.
XIII. Судьба „Истребителя“
В день объявления мобилизации лицо прифронтовой полосы СССР начало меняться. Спешно маскировались заводы, фабрики, жилые дома, чтобы с неприятельских самолетов их нельзя было отличить. По ночам города погружались в черную тьму. Вокруг них выросли линии воздушных заграждений. Эфир бороздился радио-волнами шифров.
Затем началось… Высоко над землей схватывались в поединках самолеты, и на землю сваливались только обгорелые остатки их. Эскадрильи тяжелых бомбовозов прорывали воздушные заграждения, и тогда оглушительные взрывы тревожили настороженную тишину ночи. Население пряталось в убежища, и на улицах видны были только дежурные отряды Осоавиахима, тушившие пожары, подбиравшие случайных раненых и отравленных, уничтожавшие отравляющие вещества, которыми враг с воздуха атаковал город.
* * *
Бутягин работал в глубоком тылу. На него была возложена обязанность максимально использовать машины «Бутгруз». В уральских степях они засевали громадные пространства «Альбиной».
— Мы выдержим, — сказал Бутягин Ксении, недавно ставшей его женой, с которой он только-что возвратился с поездки по осмотру полей.
Он сидел на низенькой скамеечке около входа в юрту и держал в руках последние радио-сводки.
— Мы продвинулись вперед по всей линии. Вот, Ксения, эти новости. Это сообщает «Коминтерн», где теперь работает Голованов. Его сестра сейчас в тыловом госпитале. Самолеты наши в последнем сражений замечательно хорошо действовали. Они охраняют подступы к нашим житницам. Эх, как начинаю говорить о самолетах, так вспоминаю Антошу Лебедева. Ему бы теперь нашлась работа…
* * *
«Истребитель 17-У» прибыл в тыл армии империалистов на шестнадцатый день после начала военных действий. Красная армия успешно продвигалась вперед. Краснозвездные самолеты забирались далеко в расположение противника и там сбрасывали листовки, в которых говорилось о том, что война капитала против трудящихся есть величайшее преступление перед человечеством. Солдаты империалистических армий с вниманием читали их. В тылу противника начались волнения, и под ударами Красной армии противник вынужден был отступать, несмотря на то, что командование его сосредоточило против красных невиданные доселе средства истребления. Последняя надежда капитала была на «Истребителя 17-У».
* * *
— Я знаю, что вы презираете меня. Но я вас уважаю, Лебедев. И только вам одному во всем свете я скажу. Наш род велик, древен и славен. К нему принадлежал великий Умберто, которого историки представляют в своих описаниях разбойником, наводившим страх на берегах Адриатики. Умирая, он завещал нашему роду прославить имя Умберто. Оно должно сиять по всему лицу земли. И вот я, семнадцатый потомок по прямой линии от Умберто, стою накануне моего торжества. Завтра с восходом солнца «Истребитель» под моим управлением установит свою власть на земле.
— Гениально! — воскликнул Лебедев. — Пожалуй, вы правы. Я с первого взгляда увидел, что вы необыкновенный человек. В вашей фигуре и в вашем лице есть что-то такое, что просится не то на картину, не то на виселицу.
— Вы находите? — насмешливо спросил «Утиный нос».
Лебедев кивнул утвердительно головой:
