Теодор Старджон - Рассказы-2

— Как хочешь, — вдруг сдалась Баджи, прошла к прозекторскому столу и вытащила из сумки перчатки. — Прости, что оторвала тебя от работы. Тебе явно хочется побыть одному.

Муленберг уставился на нее молча — от удивления у него отвисла челюсть. Он стоял и смотрел, как Баджи вышла из лаборатории, как притворила за собой дверь, но тут же вновь се распахнула и обиженно спросила:

— Может, скажешь хотя бы, почему не хочешь говорить об этом убийстве? Он почесал в затылке.

— Ладно, скажу, — если будешь паинькой. — Муленберг умолк, затем продолжил:

— Не твоя это епархия, вот и все. Лучше, пожалуй, не выразишься.

— Двойное убийство на Лавер-лейн — не моя епархия? Да я только и пишу о том, как «вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…».

— Баджи, на сей раз дело нешуточное. Оно ужасное. Попросту отвратительное. И очень серьезное — но по соображениям, совершенно отличным от тех, какие ты хочешь обрушить на читателей.

— Что же это за соображения?

— Медицинские. Биологические. Социальные.

— В моих статьях биологии всегда хоть отбавляй. И социального пафоса тоже: они пестрят банальностями о пороках общества — так я разбавляю сексуальные сцены. Или ты не знал? В общем, у нас остались только медицинские соображения. Что в них особенного?

— Уходи, Баджи.

— Брось, Мули. Меня уже не проймешь ничем.

— Знаю. В твоих репортажах больше клинических подробностей, чем в учебнике анатомии. Но все же, Баджи, об этом деле я лучше помолчу.

«Доктор Муленберг, подающий надежды молодой биолог и медэксперт городского полицейского управления заявляет: сам факт жестокого убийства двух человек и нанесения им тяжких увечий — мелочь по сравнению с теми ужасами, что таятся за этим преступлением. С медицинской точки зрения оно необъяснимо, считает Муленберг». Тут Баджи ему подмигнула:

— Ну как, звучит? — Она взглянула на часы:

— Успею вставить в утренний выпуск, если удачную «шапку» придумаю. Что-нибудь вроде: «Врач теряет дар речи от ужаса». И подзаголовок: «Медэксперт скрывает подробности двойного убийства». А внизу твоя фотография.

— Только посмей такое напечатать, — взревел Муленберг. — Да я тебя!..

— Ладно, остынь, — взмолилась Баджи, стремясь его успокоить. — Не стану. Правда, не стану!

— Обещаешь?

— Клянусь, Мули, если только…

— С какой стати мне с тобой торговаться? — воскликнул он. — Ну-ка вон отсюда! — Он хотел захлопнуть дверь у Баджи перед носом, но девушка сказала: «А что, если в редакционной статье поднять вопрос: «Имеет ли право мед-эксперт утаивать сведения о маньяке-убийце и его методах?». Произнеся эту тираду, она захлопнула дверь сама. Муленберг закусил губу — да так сильно, что чуть не вскрикнул от боли. С возгласом «Погоди!» он выскочил в коридор.

Баджи закуривала, прислонясь спиной к дверному косяку.

— А я и так, — резонно заметила она.

— Ну-ка, пойдем! — рявкнул он, схватил ее за руку, втащил в лабораторию и хлопнул дверью.

— Что за грубости? — пожаловалась Баджи, потирая руку и ослепительно улыбаясь.

— От тебя иначе, как все рассказав, не отделаешься.

Так?

— Так. Лучше всего будет, если ты дашь мне эксклюзивное интервью.

— А ты потом извратить каждое мое слово, — хмуро отозвался Муленберг и, взглянув на Баджи, буркнул:

— Ладно, садись.

— Слушаю и повинуюсь.

— Не отвлекайся. — В словах медика впервые промелькнула характерная ирония. Рассеянно закурив, он спросил:

— Что ты уже знаешь о случившемся?

— Совсем немного, — ответила Баджи. — Жертвы, что называется, общались без слов в парке, как вдруг на них напали хулиганы и убили — чуть более жестоко, чем обычно. Но, взглянув на трупы, санитар «скорой» распорядился отвезти их не в городской морг, а прямо к тебе.

— Откуда такие сведения?

— Если хочешь знать, я сама была в парке в момент убийства. Шла кратчайшим путем в музей и, пройдя по тропинке метров сто… — Баджи внезапно осеклась.

Муленберг учтиво ждал, когда она продолжит, но слова как будто застряли у нее в горле. Она сидела не шевелясь, с отсутствующим взглядом.

— Что было дальше? — не выдержал-таки медик.

-., как вдруг услышала крик, — бесстрастно произнесла Баджи… и разрыдалась.

— Вот тебе и раз, — вздохнул Муленберг, присел перед ней на корточки и положил руку ей на плечо. Баджи сердито отмахнулась и спрятала лицо в мокрый носовой платок. А когда убрала его, Муленбергу показалось, что она хочет посмеяться над собственной слабостью. Но попытка оказалась столь жалкой, что девушка отвернулась, дабы скрыть неподдельный стыд.

— Прости, — выдавила она срывающимся шепотом. — Этот крик, вернее, вопль, до сих пор звучит у меня в ушах. Ничего подобного я раньше не слыхала. Во мне словно что-то перевернулось. Вопль был исполнен такой боли, какую человек, кажется, просто не в состоянии испытать.

— Кричали мужчина или женщина? Баджи пожала плечами.

— Итак, — бесстрастно продолжил Муленберг, — что было дальше?

— Ничего. Я отключилась, и даже не знаю, надолго ли. — Она ударила кулачком по столу и воскликнула:

— Журналистка я, черт побери, или нет?! Стояла там как кукла, как помойная крыса, контуженная взрывом газов! — Она облизнула губы. — Я пришла в себя у каменной стены, вцепившись в кладку. Вот, взгляни, — она растопырила пальцы. Я два ногтя сломала. Очнувшись, я побежала туда, откуда слышался вопль. Но наткнулась лишь на примятые кусты. Тут я заметила толпившихся за оградой людей и пошла к ним. «Мясницкий» фургон стоял там же, подле него суетились Эл и этот молодой костолом. Регал… Рагглз…

— Регално, — подсказал Муленберг.

— Точно, он. Они грузили в машину два тела, накрытые простынями. Я поинтересовалась, в чем дело. Регалио погрозил пальцем, сказал: «Это не для слабонервных» и осклабился так, что мне стало не по себе. Тогда я пристала с расспросами к Элу. Он ответил, что какие-то грабители убили двоих, очень жестоко их покалечив. И добавил, что Регалио приказал отвезти трупы к тебе, даже не дожидаясь полиции. Оба санитара показались мне здорово выбитыми из колеи.

— Еще бы, — изрек Муленберг.

— Я попросила их взять меня с собой, но они отказались. Тогда на первом же такси — а его пришлось ждать минут пятнадцать — я приехала сюда сама. Вот и все. Сижу здесь и выжимаю из тебя сведения каким-то безумным способом. Не я расспрашиваю тебя, а ты меня. — Она встала. — Может, ты и статью за меня напишешь, Мули? А я пойду в покойницкую жмуриков резать. Он схватил ее за рукав:

— Не надо! Тебе же объяснили — это не для слабонервных.