— Вы вправе отказаться от задания, если не уверены, что сдержите свое слово, — добавил Млет.
— Хорошо, — наконец проговорил Арч. — Что бы ни случилось, я не преступлю запрет. Клянусь вам.
— Печально, что для вас это только запрет. Пусть так, — шеф встал и протянул для пожатия обе руки. — Ваша учеба окончилась. Поздравляю.
— Спасибо, — сказал Арч, поднявшись с кресла и отвечая крепким рукопожатием. — Когда отправляться?
— В двадцать-сорок, из второго пассажирского. Место для вас забронировано. На Орепте в порту вас встретят.
— Значит, я еще успею побродить по городу.
— Вполне.
— Прощайте, Млет.
— Прощайте, Арч. Будьте осторожны. Желаю блага.
Шеф разведучилища явно чего-то не договаривал. Он знал гораздо больше, чем мог себе позволить сказать. Но Арчу было все равно.
Сборы не отняли много времени. На скорую руку приняв душ, Арч уложил в сумку форменный комбинезон, кристаллограф и кассеты к нему, а также пухлую папку с распечаткой служебного устава. В последнем, впрочем, он не испытывал особой необходимости, поскольку знал его наизусть, от корки до корки. Натянув шорты и майку, он закинул сумку через плечо и лифтом поднялся в диспетчерскую. Там дежурил незнакомый ему первогодок, совсем еще мальчишка с пушком над губой.
— Привет, старина. «Двоечки» есть?
Тот развел руками.
— Как назло, все в разлете. Подождешь полчасика, или попробую одолжить по соседству?
— Одолжи, будь ласков.
Курсант уселся за коммуникатор, и вскоре ему удалось выпросить двухместный бот у диспетчера академгородка. Тем временем Арч открыл свой почтовый ящичек, взял ненадписанный конверт, вынул оттуда новехонький личный жетон сотрудника двенадцатой бригады Разведслужбы и записку, сообщавшую номер рейса из второго пассажирского космопорта, время вылета, посадочное место.
— А вот и ваша «двойка», — почтительно молвил дежурный. — Счастливого вам полета.
Заметив в руках Арча титановый жетон разведчика, он невольно перешел на «вы».
За широким полукруглым окном диспетчерской появился летящий диск. Ведомый автопилотом по пеленгу, он стремительно приблизился, завис над крышей здания и плавно опустился в одну из посадочных чаш. Словно прозрачная челюсть, откинулся пластиковый фонарь, глянцево блеснули красные десны сидений.
— Счастливо оставаться, — Арч сунул записку и жетон в нагрудный карман, вышел на летную площадку и сел в бот.
Он бросил сумку на соседнее кресло, взялся за штурвал. Фонарь сомкнулся, и бот взмыл в безоблачное небо.
Сделав прощальный круг над восьмиконечной белой звездой учебного корпуса, похожего сверху на ажурную шестеренку с тупыми зубьями, Арч задал курс и препоручил управление автопилоту. Чтобы вдоволь полюбоваться городом, он избрал минимальную скорость и высоту, а также придал аппарату легкий отрицательный тангаж.
Внизу розовели, алели, зеленели сплошные сады, прорезанные кое-где оросительными каналами. Здания были почти неразличимы, укрытые в тени раскидистых, могучих ветвей. Начиналась пора плодосбора, и среди листвы сновали садовые киберы, издали похожие на жуков с непомерно большими, отвислыми брюшками, куда они собирали фрукты. По сравнению с буйной и щедрой растительностью Альции, некогда потрясший Арча Самарн казался чахлой пустошью. Арч знал, что под сенью розовой, алой, зеленой листвы раскинулся просторный город с тропинками вместо улиц, с легкими и светлыми одноэтажными домиками, увитыми цветущими лианами, а под городом, глубоко в толще земли, день и ночь напролет работают громадные автоматизированные заводы, и тяжелогрузные составы несутся по тоннелям из конца в конец континента. Однако при взгляде сверху верилось в это с трудом.
Повинуясь движению штурвала, бот заложил вираж и, полого снижаясь, пошел на посадку.
Для своей прощальной прогулки Арч избрал парк, разбитый на берегу искусственного озера. Сумку он оставил на сиденье и включил габаритные огни в знак того, что бот занят.
Всюду царило послеполуденное затишье, только у песчаного берега, на отмели, возилась и плескалась стайка детворы. Проходя по аллее, Арч сорвал несколько спелых и крупных, с кулак величиной, розовых плодов. Забрел в озеро, не снимая сандалий, сполоснул фрукты и зашагал по колено в воде вдоль пляжа, смакуя истекающую соком волокнистую мякость. На его пути, словно темные подводные брызги, носились перепуганные мальки.
Окруженный сказочным великолепием чужой планеты, он не испытывал ни малейшего восторга, и даже мысль о собственной свободе и бессмертии не пьянила его, как прежде. Наконец сбылось долгожданное, ему предстояло возвращение на свою планету. В который раз Арч вспомнил бетонные чащобы Тхэ — давка, грязь, вонь, всюду лишь облупленные стены, подслеповатые окна, шелушащаяся унылая краска и пухлая ржавчина лестниц, ярусов, мостков, барьерных сеток. Бессмысленная спешка, толчея, нескончаемые людские потоки, хмурые лица и тусклые глаза; можно сутками слоняться в толпе, так и не встретив ни единой улыбки… Он доел последний плод и зашвырнул огрызок далеко в озеро.
Еще вчера его жизнь имела смысл и четкую цель — надо окончить курс обучения и добиться, чтобы его направили на Тхэ. Он особо не задумывался над дальнейшим, просто хотел вернуться, не осмысливая толком, почему, зачем, ради кого и чего. Повсюду он чувствовал себя чужим, даже пройдя через Адапторий и Разведучилище. А там, на Тхэ, не осталось ничего и никого своего, кроме худенькой глазастой девушки, которая так и не решилась стать его женой, и уже не станет ею никогда. Да и сам он, Арч Ку Эхелала Ди, совсем не тот, что прежде. Он разведчик, глаза и уши могучей, процветающей цивилизации, но какой в том прок для него, для Амы, для планеты Тхэ и для Галактической Лиги, наконец; ведь он, по сути, не в силах что-либо изменить к лучшему. Его наделили бессмертием, ему дали то, к чему он стремился, — место в Разведслужбе. Однако и то, и другое полностью утратило цену в его глазах. Ему нечего предпринять ни для себя, ни для своих бывших сограждан. Прошлого не вернуть, с Амой ему не быть, а Тхэ никогда не станет цветущей Альцией. И ни одну планету в невообразимо огромной Галактике он теперь не способен назвать своей, родной. Ему принадлежит весь этот громадный звездный мир, но нигде не отыщется уголка, в котором он не чувствовал бы себя безродным пришлецом.
Раздумья прервал вкрадчивый писк наручных часов, напоминавший, что пора лететь в космопорт. Арч вздрогнул, перед прогулкой он установил таймер машинально и тут же забыл о нем.
Быстрым шагом он направился обратно, а когда вышел к стоянке, увидел, что она пуста. Его сумка валялась на скамейке, поодаль. Арч не обиделся. Раз уж кто-то позволил себе вытряхнуть чужие вещи из бота и улететь, значит, на то имелись веские причины.
