Чарли далеко умчался в мечтах и задумках, но скоро сам себя одёрнул: а что он действительно может? Он просто начитанный ребенок, который так и не стал взрослым.
Ночная темень загустилась, плотно задышала тихими, неровными звукам, неслышными днём и при свете. Было грустно и страшно засыпать одному, в тишине, когда никто не почитает на ночь сказку. Душа скулила и алкала чего-то далёкого и светлого, жёлтого, зелёного и солнечно тёплого. На тонкой грани сна мелькнула тихая улыбка, и Чарли оторвался сознанием от внешнего мира.
Что-то коснулось одежды, тряхнуло и вернуло Чарли к реальности.
– Эй, малыш, ты жив, ты в порядке? – голос Арнольда выдал испуг.
– И тогда девочка Дороти, – по инерции шепотом закончил Чарли, вздрогнул, замигал на старика от удивления, – Что?
– Наверное, показалось. Ты, вроде бормотал себе во сне, я подумал – вдруг тебе плохо, ты бредишь, надо бы разбудить.
Чарли невесело засмеялся.
– Никто мне сказок на ночь не читает, а я люблю сказки. Ты любишь сказки? Я воображаю, будто мне их мама читает, слышу внутри её голос. Ты разве так не делаешь?
– Н-нет, – растерялся Арнольд, – А как же ты читаешь? Тут темно, и у тебя нет книги.
– Я читал по книгам много раз, и помню наизусть. Хочешь, я тебе почитаю?
Старик надолго замолчал, а человек с пятном сидел и терпеливо ждал ответа.
– И да, и нет, – Арнольд с трудом разобрал свои чувства, но разум взял над ними верх, – Помнишь, я говорил, что не стоит вести себя так, словно ты ребенок?
– Сообразил, – кивнул ему Чарли, – Чтение сказок вслух это один из видов детского поведения.
Он отвернулся и затих. На этот раз уснул, а седовласый фермер ещё долго думал над услышанным и понятым. У двадцати с излишком лет безлюдной жизни есть опасная особенность, её с трудом могли избегнуть даже зрелые люди – отшельники. Ребенок и вовсе рисковал позабыть человеческую речь. Чарли выбрал странный способ не расстаться с языком, и этот способ оказался действенным. Арнольд и сам когда-то читал «Страну Оз», только с годами позабыл. Сейчас он был бы рад услышать её снова – сказку о долгой дороге к мечтам и чудесам. Как отнесётся Чарли, если он потом попросит снова почитать, наедине, вдвоём, когда никто не слышит и не может упрекнуть? А вдруг упрёков не будет? Поколение, рождённое после войны, забыло сказки потерянного мира, так почему бы не попробовать узнать их снова, вспомнить? Во сне старик увидел странный мир, где между блёклой, серой россыпью руин желтела вдаль дорога из кирпича. А горизонт алел зарёй, предвестницей ясного утра.
-
Чарли проснулся и тихо подобрался к костру, подул на угли. На уровне физического чувства он воспринял взгляд, направленный в спину. Человек с пятном ответил взгляду окликом:
– Доброе утро, господин лейтенант, сэр.
Дональд Митчел громко вздохнул, и только этим выдал удивление.
– Доброе, Чарли. Не надо снова разжигать костёр, мы скоро снимаемся.
– Хорошо, не буду. Посижу, погрею руки над углями.
Стэнли пол ночи провёл на посту и тоже сел поближе – погреться и примирительно проговорил:
– Давай без обид за вчерашнее, ладно?
Чарли попытался поймать его взгляд, но Стэнли не дался.
– Без обид, я согласен, – тепло приятно щекотало руки, и Чарли пребывал в отличном настроении, – Я только не понял, что ты там сказал про акцент?
Стэнли обменялся быстрым взглядом с лейтенантом, а Люк нервно засопел над тесемками спальника.
– Ты подслушивал?
– Я был в дюжине метров от костра, но если разговор шёл обо мне, то я имею право знать. Или нет?
Стэнли закусил губу и сделал вид, что не заметил, как Чарли встал от костра, приблизился на шаг и замер. Его фигура, сглаженная от пуховика, со стороны напоминала манекен. Человек с пятном тенью надвинулся на Стэнли.
Арнольд видел ситуациею издалека, он нервно сжал в руках винтовку и ужаснулся мгновенному сомнению – в кого стрелять, если беда? Первый выстрел будет в воздух, а второй?
– Руку давай, – сказал неожиданно Чарли, – Давай-давай, встань и разомнись, а то сидишь, зубами клацаешь, всех крыс вокруг распугал.
Стэнли невольно огляделся и поймал насмешливые взгляды бойцов. Он встал, растерянный конфузом и готовый к драке.
– Ну-ка, давай, как я, – Чарли упёрся кулаками вбок и сделал наклон, – Ты что, зарядку никогда не делал? Как тогда поддерживать форму?
Хитроглазый боец с переломанным носом не успел в уме составить возражение, подчинился. И через пару минут позабыл все сомнения. Его тело задышало, зажило, согрелось от движения, и Стэнли невольно, смущённо улыбался вместе с Чарли.
Люк и Арнольд посмотрели друг на друга, рассмеялись. И только лейтенант остался настороженным, серьезным. Лицо его выдало внутренний вопрос: а как бы он повёл себя на месте Стэнли? Командир позволил им кончить зарядку, а потом дал сигнал выступать. Настало время примириться с фактом – в группе появился пятый боец, и против этого ни у кого нет возражений.
-
Дни боевого похода потянулись чередой. Небо светлело и темнело по часам, но скупое солнце поигрывало в прятки, ленилось греть и просвечивать густую непогоду. На переходах разговаривали мало, а когда становились на привал, седовласый Арнольд рассказывал Чарли, каким стал современный мир людей. Остальные бойцы часто сидели поодаль и слушали. Бывало, они дополняли стариковские рассказы, а иногда задавали вопросы и спорили. Чарли больше молчал, сопоставлял услышанное с вычитанным в книгах.
– Какой-то умник сказал, что война никогда не меняется. Видать, он плохо знал историю. До первой мировой воевали по правилам – сойдутся армии, побьются, разойдутся. Потом научились окопной войне, навытворяли танки, пулемёты. Сами участники и жертвы говорили – это была бесчеловечная война, если войну вообще можно считать человечной. А в середине двадцатого века война вообще перечеркнула законы людских отношений. Политики помножили имперские замашки на расовый геноцид, создали атомную бомбу. Одной прицельно сброшенной хватило, чтобы принудить страну к капитуляции.
– Арни, а ведь было две бомбы, я читал в учебнике. Русские сбросили одну на Хиросиму, а вторую на другой город, – Стэнли поправил старика.
– Это кто же такие учебники писал? Мне дед рассказывал, при нём закончилась Вторая мировая. После Хиросимы целили в Нагасаки, но пилот промахнулся. У русских тоже была атомная бомба, и неизвестно, где они могли её взорвать. Американцы их опередили.
– Ага, и в этот раз они же начали войну, – Люк подхватил очевидную мысль.
– Пойди и сам спроси, кто начал, – отмахнулся Арнольд, – Если там, на севере, кто-то и остался, да будь он хоть вот на столько в здравом уме, разве признается? А почему? Да потому, что последняя глобальная война велась по законам тотального уничтожения, кто бы там не рассуждал о высокоточных зарядах, приоритете военных объектов и прочей заумной ерунде. По нам не вдарили ни разу, а посмотрите, что творится. Как вы я не знаю, а сам боюсь даже представить, что там, на разбомбленных и заражённых землях.
