– Если это происходит сейчас, то почему же она нас до сих пор не увидела? – спросил он.
– По моему приказу Фанни Мей скрыла нас от ее глаз. Но звуки не замаскируешь. Говорите тише.
– Вы лжете! – прошипел он.
Словно в ответ на это, молодая девушка поднялась, подошла к лееру и стала любоваться цветущими фламбоковыми деревьями. Она напевала песенку, хорошо знакомую Фурунео, но теперь уже позабытую им.
– Я думаю, вы наконец поняли, что я не лгу, – сказала Эбнис. – Это наша тайна, Фурунео. Это наше открытие, сделанное с помощью калебана.
– Но… как можно?..
– Если есть подходящие связи, возможно все, даже открыть прошлое. Из всех калебанов осталась только одна Фанни Мей, чтобы связать нас с прошлым. Ни тапризиот, ни Бюро, никто не сможет настигнуть нас там. Мы можем отправиться туда и освободиться от всего.
– Ловкий трюк, – сказал он.
– Вы же сами видите, что это не так. Вы чувствуете запах цветов и моря?
– Но зачем… Чем вы хотите?
– Вашей поддержки в небольшом дельце, Фурунео.
– Каком?
– Мы опасаемся, что кто-то наткнется на нашу тайну, прежде чем мы будем готовы. Но если здесь будет кто-то, пользующийся доверием Бюро, и передаст им фальшивую информацию…
– Что за фальшивая информация?
– Что тут больше не происходит никаких бичеваний, что Фанни Мей счастлива, что…
– Почему это должен буду сделать именно я?
– Когда Фанни Мей достигнет своего… окончательного исчезновения, мы будем далеко и в безопасном месте. Я, вы и ваша любимая женщина. Это так, Фанни Мей?
– Констатация верна, – ответил калебан.
Фурунео уставился на прыжковую дверь. Мада! Она была там, перед его глазами. Она больше не напевала, а втирала в тело крем против загара. Что-то до боли стеснило грудь Фурунео. Если калебан еще немного приблизит свою прыжковую дверь, он сможет протянутой рукой коснуться Мады. Прошлого!
– Я… где-то там, внизу? – спросил он.
– Да, – ответила Эбнис.
– И я вернусь обратно на яхту?
– Вы сделаете то же, что и раньше.
– И что я там найду?
– Что вашей невесты там нет. Она исчезла.
– Но…
– Вы подумаете, что она утонула или убита в джунглях дикими зверями. Может быть, она пошла поплавать и…
– Она проживет после этого еще тридцать один год, – прошептал Фурунео.
– И у вас будет еще тридцать один год, – сказала Эбнис.
– Я… я буду уже не тот. Она станет…
– Ваша невеста узнает вас.
«В самом деле? – подумал он. – Может быть, да. Да, она его узнает. Может быть, она даже поймет необходимость такого решения». Но он все яснее видел, что она ему не простит этого. Никогда. Ведь это же Мада.
– Благодаря вмешательству наших лучших врачей она не умрет еще тридцать один год, – сказала Эбнис.
Фурунео кивнул, но этот жест предназначался только ему самому.
Она не простила бы ему так же, как не смог бы простить ей молодой человек, вернувшись к пустой яхте. И этот юноша не умер.
«Я сам не смог бы простить, – думал он. – Юноша, которым был я, никогда не смог бы простить все эти потерянные прекрасные годы».
– Если вы опасаетесь, – сказала Эбнис, – что ваше вмешательство в прошлое изменит Вселенную или ход истории, можете не беспокоиться. Этого не произойдет. Вы измените только одну изолированную ситуацию, не более. Новая ситуация займет место старой, а все остальное останется таким, каким было.
– Понимаю.
– Вы согласны на мое предложение? – спросила Эбнис.
– Что?
– Сказать Фанни Мей, чтобы она доставила вашу невесту к вам?
– К чему хлопоты? – сказал он. – Я не могу на это согласиться.
– Вы шутите?
Он обернулся и взглянул на нее. Она говорила из маленькой прыжковой двери у него над головой. В отверстии было видно только ее лицо.
– Я не шучу. Вы мне ничего не предлагали.
– Но это же на самом деле! Все, что я вам сказала – правда!
– Вы наивны, – сказал Фурунео, – если не смогли увидеть разницы между тем, что предлагаете, и там, что уже было у нас с Мадой. Я сожалею…
Что-то яростно схватило его за горло, и начав душить, оборвало его слова. Он почувствовал, как голова преодолевает сопротивление прыжковой двери. Когда шея оказалась на створе двери, та закрылась. Его тело упало назад, в шар калебана.
– Ты идиотка, Млисс! – с яростью воскликнул Чео. – Ты слабоумная дура! Если бы я своевременно не вернулся!..
– Ты его убил! – задыхаясь, проговорила она, отступая от окровавленной головы, лежащей на полу се жилой комнаты. – Ты его убил! И именно тогда, когда я уже почти достигла…
– Когда ты уже почти все уничтожила! – буркнул Чео. Он придвинул свое лицо шрамом к ее лицу. – Что теперь его люди будут делать с этим безголовым телом, а?
– Но он уже…
– Он уже был готов вызвать помощников и рассказать им все, что ты успела выболтать!
– Я не потерплю, чтобы ты так со мной говорил!
– Когда моя голова ложится на плаху, я говорю с тобой так, как считаю необходимым!
– Ты заставил его страдать! – жалобно сказала она.
– Он вообще ничего не почувствовал. Не жалей таких как он!
– Как ты можешь так говорить? – она отпрянула от пан спехи.
– Ты все время ревешь. Ты не можешь без сожаления смотреть на других, – прогромыхал он. – Но на самом деле ты поступаешь с ними еще более безжалостно. Ты знаешь, что Фурунео не принял твоего наивного предложения, но оно сильно мучило его. Ты продемонстрировала ему то, что он безвозвратно потерян. Это ты не называешь страданием?
– Послушай, Чео, если ты…
– Он страдал до того мгновения, когда я положил его страданиям конец, – сказал пан спехи. – Ты знаешь это!
– Перестань! – прокричала она. – Я не делала этого! Он не страдал!
– Он страдал, и ты знаешь это! Ты знала это все время.
Она бросилась на Чео, молотя его кулаками по груди.
– Ты лжешь! Ты лжешь!
Он схватил ее за запястья и заставил опуститься на колени. Она склонила голову. Слезы бежали по ее щекам.
– Лжешь, лжешь, лжешь! – рыдала она.
Он сказал ей нежным и успокаивающим тоном:
– Послушай меня, Млисс. Мы не знаем, как долго еще выдержит калебан. Это было разумно. Время у нас ограничено, есть определенный период, в течение которого мы можем использовать прыжковую дверь, и мы должны ее использовать как можно лучше. Ты бессмысленно расточаешь один из этих периодов. Мы не можем допускать таких ошибок, Млисс.
Она опустила глаза.
– Ты знаешь, мне совсем не хочется быть с тобой строгим, Млисс, – продолжал он. – Но мои методы лучше, как ты сама часто мне говорила. Мы должны сохранить нашу безопасность.
Она, не глядя на него, кивнула.
– Теперь перейдем к другому, – сказал он. – Плаути выдумал новую игру.
