строение литосферных плит. Измеряли температуру и строение ядра. Параллельно, исходя из поступающих данных, научная группа во главе с руководителем команды терраформирователей разрабатывала модель нынешней Земли.
Посещать базы на Марсе и Европе не стали, резонно предположив, что раз на наши сигналы с красной планеты никто не отвечает, стало быть, никого там и нет. Да и быть не могло. Все колонии в Солнечной системе целиком и полностью зависели от поставок извне. А раз Земля невыездная больше ста лет, то и колонии приказали долго жить. Единственным противником такого решения был научный руководитель экспедиции. По его мнению, марсианские и лунные базы, пусть и погибшие, могли послужить для нас ценным источником информации. Но капитан, как и большая часть экипажа, был нацелен на Землю, и терять драгоценные дни и кучу топлива на новые гравитационные маневры не видел смысла. Зачем искать дополнительную информацию в космосе, если можно увидеть все своими глазами? Бесспорно, в этих рассуждениях логика присутствовала.
Наконец было созвано очередное совещание рабочей группы, на котором были собраны воедино все имеющиеся данные. Группа во главе с капитаном «Магеллана» молча выслушала доклады всех команд, принимавших участие в наблюдении за Землей. И то, что мы узнали, просто не укладывалось в голове.
Если быть откровенным, я не знаю другого человека, за исключением нашего капитана, способного так спокойно и хладнокровно подвести итоги. За время брифинга ни один мускул не дрогнул на его суровом сосредоточенном лице. На других же членов рабочей группы было больно смотреть. Инженер службы безопасности, невысокий полноватый мужчина, все доклады слушал, стоя в стороне, хмуро вглядываясь в смотровое окно кают-компании. Его лица никто не видел, но зато все видели, как он вздрагивал после каждого доклада. Старпом стоял напротив меня, и выражение его лица говорило о том, что с его психикой после заседания придется повозиться. Он впал в ступор. Глаза его смотрели одновременно и на, и сквозь меня. Я был готов поклясться, что он вообще сейчас ничего не видит. Научный руководитель полета застыл, закрыв лицо руками, время от времени опуская голову к самому столу и сжимая в кулаках свою густую шевелюру. Костяшки его пальцев при этом похрустывали и белели.
ШОК. Другим словом описать состояние присутствующих я не мог. Я сам себя не помнил в тот момент, поскольку постарался абстрагироваться от происходящего. Мне так было легче. Иначе свихнуться было лишь делом времени.
— Прошу садиться, господа.
Голос капитана прозвучал, словно приговор, но все же вывел всех из ступора. Старпом моргнул и вышел из оцепенения. Инженер безопасности медленно вернулся к столу и сел на свое место. Научный руководитель полета поднял голову и уставился на капитана. Тот встал.
— Подведем итоги, — сказал капитан, опершись на стол. — Наше путешествие завершилось на сотом году полета, когда ЦУП «Магеллана», получив второй сигнал бедствия с Земли, принял решение разбудить экипаж. Получив третий, контрольный сигнал, мы приняли решение возвращаться. Спустя еще сотню лет криосна мы вернулись к исходной точке. За время полета мы дважды пронзили пространство червоточинами, и суммарно весь наш путь занял двести лет. Первую часть полета, то есть около пятидесяти лет, мы получали обнадеживающие сигналы с родной планеты. Уйдя сквозь червоточину, мы потеряли возможность общаться с Землей без задержки во времени. Сведя воедино все факты, предоставленные нам группой связи, можно предположить: то, что произошло с нашей планетой, случилось с ней на семидесятом году нашего путешествия. Стало быть, в ТАКОМ (капитан выделил это слово) состоянии Земля находится уже сто тридцать лет. Что мы имеем сейчас? Первое. Состав атмосферы, гидросферы и литосферы планеты почти не изменился. Сотые доли процентов не в счет. Сейсмическая активность в пределах нормы, однако имеются значительные изменения в расположении литосферных плит. Вывод: пребывать на поверхности планеты безопасно. Второе. Температура ядра снизилась на тысячу градусов по Цельсию. Средняя температура воздуха на поверхности планеты понизилась на 10 градусов. Ледяной покров на полюсах продвинулся к экватору на три тысячи километров. Вывод: на планете сейчас очень холодно. Третье. Из сорока миллиардов жителей Земли в живых осталось не более ста миллионов. Они разрозненными группами проживают на обширных территориях, почти не имея связи друг с другом. Вывод: наши потомки пережили глобальный катаклизм небывалых масштабов. И пятое, — капитан нахмурился еще сильнее, но, выдержав паузу, продолжил. — Судя по всему, земляне сейчас находятся если и не в первобытнообщинном строе, то в эпохе феодализма. Нет четких границ государств. Не уверен, что вообще есть государства. Нет мегаполисов. Нет технологий. Нет связи. Ни одного спутника на орбите. Ни одной вышки на поверхности. Нет космопортов. Никакой инфраструктуры. На месте лунной колонии — гигантский кратер. Ни на планете, ни в Солнечной системе нет радиоволн. Нет даже электричества.
Капитан встал. Тишина кают-компании стала свидетелем последнего страшного вывода:
— Экипаж «Магеллана», теперь мы и пятнадцать тысяч колонистов — единственные представители прогрессивного человечества.
После брифинга последовала команда «разойдись». Никаких указаний, никакого плана действий. Просто — «разойдись». Капитан первым покинул мостик, остальные тоже разбрелись по своим каютам. Действия капитана совсем не говорили о его слабости. Я, собственно, так и записал в свой дневник. Скорее, такая его реакция на горькую правду свидетельствовала о его вере в членов экипажа. Капитан понимал, что работает с профессионалами. Знал, что, каждый должен пережить это по-своему, переварить и вынести за пределы своего собственного я. Отныне нет никаких отдельных Я. Есть только МЫ. Мы — как единый организм. Мы — как единое целое, коллективное сознание.
Все верно истолковали его короткое «разойдись». Оно означало: идите и думайте. Решайте судьбу. Нашу судьбу и судьбу всего человечества. Прощайтесь со своим прошлым, друзья. Смиряйтесь и крепитесь. Мужайтесь и набирайтесь сил. Предстоит работа. Трудная работа. Работа, сложность и важность которой, вероятно, в разы превосходят ту миссию, которую возложило на нас человечество двести лет назад. Нам предстояло вернуть человечеству цивилизацию. И мы разошлись.
После трехчасового бездействия ожил селектор:
— Всем членам экипажа. Общий сбор в кают-компании через двадцать минут, — возвестил корабельный ЦУП. — Повторяю. Общий сбор в кают-компании через двадцать минут!
Не понимаю, почему я всегда прихожу последним? Вероятно, большая часть экипажа собралась в кают-компании еще до объявления. Я огляделся. Хороший знак. Старпом и научный руководитель полета о чем-то оживленно беседовали возле бара. Инженер систем безопасности рисовал на планшете, вмонтированном прямо в стол, какую-то схему и вполголоса объяснял капитану ее детали. Руководитель отряда немедленного реагирования и пилоты посадочных модулей разбирали на голокарте вероятные траектории посадки. Еще несколько членов экипажа маленькими стайками курсировали по кают-компании. Ни намека на панику, депрессию или отчаяние. Я улыбнулся, глядя на эту рабочую обстановку, и прошел к капитану.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться, — доложил я и, не дождавшись его одобрения, затараторил. — У меня есть некоторые мысли, касающиеся…
— Успеется, — оборвал меня капитан, жестом показывая, что сейчас совершенно не готов воспринимать одновременно две линии информации. — Доложите на брифинге. Разумеется, я дам вам слово.
Он вернулся к разговору с инженером систем безопасности. Я не обиделся и сел чуть поодаль. Конечно, за время пребывания в своих каютах у каждого сложился свой взгляд на ситуацию, в которой мы оказались. Никто не сидел сложа руки. Каждый разработал план, касающийся его департамента, и горел желанием поделиться им со всеми.
Спустя минуту капитан встал с места и пригласил всех располагаться удобнее. В кают-компании воцарилась тишина. Все смотрели на капитана. Тот, окинув взглядом собравшихся, начал:
— Итак, коллеги. Утром я подвел краткие итоги наших изысканий. Я понимаю, что те пять выводов, которые я сформулировал, могли показаться пятью гвоздями, вколоченными в крышку гроба нашей цивилизации. Но уверяю вас, никогда прежде я не испытывал большего морального подъема, нежели сейчас. Признаюсь, сперва выводы, которыми я поделился с вами, меня тоже потрясли. Но после… — капитан взял паузу, подбирая нужные слова. — Позже я осознал, что на нас теперь лежит колоссальная ответственность. Мы не вправе впадать в отчаяние и предаваться сантиментам. Нам предстоит огромная работа. В наших руках — будущее. Заседание прошу считать открытым. ЦУП! Внести в протокол
