я падаю вниз, в ужасающие глубины. Затем сквозь адский грохот я почувствовал, что ударяюсь о твёрдую поверхность, и звуки вокруг меня быстро стихли.
При сильном раскате грома я невольно зажмурился, но теперь медленно открыл глаза. Я огляделся вокруг, сначала в оцепенении, а затем с растущим изумлением. Ибо я был совсем не на том знакомом поле, сир, на котором я был мгновением раньше. Я был в комнате, лёжа на полу, и это была такая комната, какой я никогда раньше не видел.
Её стены были гладкими, белыми и блестящими. В стенах были окна, и они были закрыты листами стекла, такими гладкими и прозрачными, что казалось, смотришь не через стекло, а через пустой проём. Пол был каменным, гладким и бесшовным, как будто высеченным из одной огромной скалы, но в то же время казавшийся вовсе не каменным. В него был вделан большой круг из гладкого металла, и именно на нём я лежал.
По всей комнате было много великолепных вещей, подобных которым я никогда не видел. Некоторые из них были сделаны из чёрного металла и казались какими-то приспособлениями или машинами. Чёрные шнуры соединяли их друг с другом, и от некоторых из них исходило не прекращающееся гудение. У других на передней панели были закреплены стеклянные трубки и квадратные чёрные пластины, на которых было множество маленьких блестящих ручек и кнопок.
Послышались голоса, я обернулся и обнаружил, что надо мной склонились двое мужчин. Они были похожи на меня, но в то же время не были похожи ни на одного человека, которых я когда-либо встречал! Один был седобородым, а другой полным и с гладко выбритым лицом. Ни на одном из них не было ни плаща, ни туники, ни чулок. Вместо этого на них были свободные, ладно сидящие одежды из какой-то ткани.
Казалось, они оба были очень взволнованы и, склонившись надо мной, принялись говорить друг с другом. Через мгновение я узнал пару слов из их речи и обнаружил, что они говорят по-французски. Но это был не тот французский, который я знал, он был таким странным и содержал такое количество новых слов, что казался почти другим языком. Тем не менее, я мог понять суть того, что они говорили.
— У нас получилось! — возбуждённо кричал толстяк. — Наконец-то мы кого-то перенесли!
— Они никогда в это не поверят, — ответил другой. — Они скажут, что это подделка.
— Чепуха! — воскликнул первый. — Мы можем сделать это снова, Растин, прямо при них!
Они наклонились ко мне, увидев, что я смотрю на них.
— Откуда вы? — крикнул пухлолицый. — Из какого времени, какого года, какого столетия?
— Он не понимает, Тикур, — пробормотал седобородый. — Какой сейчас год, мой друг? — спросил он меня.
Я нашёл в себе силы ответить.
— Конечно, сиры, кем бы вы ни были, вы знаете, что сейчас тысяча четыреста сорок четвёртый год, — сказал я.
Это заставило их снова разразиться возбуждённой болтовнёй, из которого я мог разобрать лишь отдельные слова. Они подняли меня, обратив внимание на мой слабый и болезненный вид, и усадили в странное, но очень удобное кресло. Я был ошеломлён. Двое продолжали возбуждённо разговаривать, но, наконец, седобородый, Растин, повернулся ко мне. Он заговорил со мной, очень медленно, чтобы я его точно понял, и спросил, как меня зовут. Я сказал ему.
— Анри Лотьер, — повторил он. — Что ж, Анри, вы должны попытаться понять. Сейчас вы не в 1444 году. Вы на пятьсот лет в будущем, точнее в том, что для вас является будущим. Сейчас 1944 год.
— И мы с Растином вытащили вас из вашего собственного времени через целых пять столетий, — усмехнулся второй.
Я переводил взгляд с одного на другого.
— Месье, — взмолился я, и Растин покачал головой.
— Он не верит, — сказал он другому.
Затем обратился ко мне:
— Где вы были до того, как оказались здесь, Анри? — спросил он.
— В поле на окраине Парижа, — ответил я.
— Что ж, выгляните из этого окна и посмотрите, похож ли вид за окном на Париж 15 века?
Я подошёл к окну. Выглянул. Матерь Божья, что за зрелище предстало моим глазам! Знакомые серые домишки, поля за ними, прохожие на грязных улицах — всё это исчезло, вокруг меня лежал новый, страшный город! Его широкие улицы были замощены камнем, а по обе стороны от них возвышались огромные многоэтажные здания. По улицам двигалось огромное количество людей, одетых так же, как эти двое рядом со мной, а ещё там были странные экипажи или повозки, не запряжённые ни лошадьми, ни волами, которые носились туда-сюда с невообразимой скоростью! Я, пошатываясь, вернулся к креслу.
— Теперь вы верите, Анри? — довольно любезно спросил седобородый Растин, и я слабо кивнул.
В голове у меня всё кружилось.
Он указал на металлический круг на полу и машины по всей комнате.
— Это то, что мы использовали, чтобы перенести вас из вашего собственного времени в это, — пояснил он.
— Сиры, но как? — спросил я. — Ради всего Святого, как это вы можете переносить меня из одного времени в другое? Вы что, стали богами или дьяволами?
— Ни тем, ни другим, Анри, — ответил он. — Мы просто учёные-физики — люди, которые хотят знать как можно больше и которые тратят свою жизнь на поиск знаний.
Я почувствовал, что ко мне возвращается уверенность. Это были такие люди, какими я мечтал когда-нибудь стать.
— Но что вы можете сделать со временем? — спросил я. — Разве время не является чем-то неизменным?
Оба покачали головами.
— Нет, Анри, это не так. Недавно наши учёные это выяснили.
Они продолжали рассказывать мне о вещах, которые я не мог понять. Казалось, они говорили о том, что их учёные люди обнаружили, что время — это просто ещё одно измерение, такое же, как длина, ширина или толщина. Они с благоговением упоминали имена, которых я никогда не слышал, — Эйнштейн, Де Ситтер и Лоренц. Я запутался в их словах.
Они сказали, что точно так же, как люди используют силу, чтобы переместить вещь из одной точки трёх известных измерений в другую, так и какая-либо вещь может быть перемещена из одной точки времени, четвёртого измерения, в другую, если применить правильную сил. Они сказали, что их машины производят такую силу, а она воздействует на металлический круг, способный делать перемещения сквозь толщу времени на
