— Когда-нибудь (очень скоро!) тебя просто не из чего будет сшить!
Но что я мог поделать?! Ведь если не испытывать чувство страха, то тельца, антистрахины, как я их называл, начинают уплетать клетки, отвечающие за хорошее настроение, и я становлюсь глупым и снулым, и даже внешне напоминаю дохлую рыбу. Будем надеяться, что доктор не пророк. В одном он уж точно ошибся: я до сих пор жив — целых двадцать пять лет уже длится поединок со страхом. Правда, с годами я стал умнее и опытнее, в больницы попадал все реже и реже. Зато стал попадать в тюрьмы — не знаю, что хуже. И сейчас в моей голове обсасывался планчик, за который можно надолго попасть на «Карусель». Я посмотрел на крышу казино, вздохнул тяжело, перевел взгляд дальше, на космодром, вздохнул еще раз. На огромное поле космодрома, разрисованное белыми полосами и кругами, садился корабль большой «грузовик», похожий на повисшую на кончике крана каплю воды. Неподалеку от места его посадки стояли серебристые сигары пассажирских лайнеров, чуть дальше — с остроконечным оперением, быстроходные патрульные корабли, еще дальше — маленькие, юркие, разноцветные, как стая колибри, частные прогулочные космояхты. Мне бы такую яхту грузоподъемностью тонн на десять, скоростную, маневренную! Я бы немножко переоборудовал ее — и сам черт мне не брат! Но такая яхточка тянет на полмиллиона. Плюс переоборудование тысяч сто… В бар вошли два посетителя, заняли столик неподалеку от меня. Что-то не нравились они мне. Слишком похожи на переодетых полицейских, но не сыщиков, а тех, что приходят с ними, чтобы скрутить тебя и надеть наручники. Хотя я и «чистый», встречаться с такими типами не имею никакого желания. Тут еще разглядывают они меня так же «равнодушно», как и я их. Пора уходить. Один из соседей, пошатываясь как пьяный, вышел в фойе. Через минуту вернулся и стал немного «трезвее». Вызвал машину… Видимо, раскопали какое-нибудь из старых моих дел. Срок давности истек на все, но нервы потреплют. Я дал знак Туку приготовиться к прорыву. В бар вошел еще один посетитель, эдакий пятидесятилетний молодящийся пижон со смолисто-черной гривой, зачесанной волосок к волоску. Походка у него была вихляющая, как у наемного партнера для танцев или альфонса. Я так и ждал, что сейчас из какой-нибудь ниши выпорхнет столетняя старушка, увешанная бриллиантами, и повиснет на его шее. Он осмотрел зал и направился к моему столику. Клиент, догадался я. А эти двое «равнодушных» — его телохранители. Я дал отбой Туку.
— Разрешите? — Не дожидаясь ответа, он сел и сразу вставил кредитную карточку в прорезь в столе.
Ну-ка, чего ты стоишь? Двойной коньяк, самый дорогой. но не лучший. Значит, много денег и мало вкуса. С таких я меньше двухсот тысяч не беру.
Официант принес заказ, клиент отпил солидный глоток, спросил бархатным, томным голосом:
— Френк Нокхид?
Под этим именем я зарегистрирован в отеле, поэтому согласно кивнул головой.
— Лок Менрайт, — представился клиент и шепотом добавил: — Вас рекомендовал мне Дик Верини.
Еще один кивок, и все еще молчу. Дик Верини владелец адвокатско-посреднической фирмы. Он находит мне клиентов и получает проценты, если дело выгорает, или гонорар, если защищает меня в суде. Если этот тип от него, — а так оно скорее всего и есть: уж очень скользкий, значит…
— Ах, да! — Лок Менрайт хлопнул себя по лбу: проклятая эта память!
— Кинслер пикирует, — прошептал он.
Ну и заговорщик, подумал я. Кому надо, тот, как ни шепчи, услышит о чем мы говорим. Ладно, дело есть дело. Отхлебнув ахлуа, спросил:
— Что надо?
Лок Менрайт улыбнулся самой, наверное, обворожительной улыбкой, пригладил черные прилизанные волосы белой холеной рукой и начал голосом опытного соблазнителя:
— Как вы знаете, через месяц на планете будет фестиваль. Это событие…
— Короче, — оборвал я: не со старушкой разговаривает, пережевывать не надо.
Менрайт запнулся, недовольно похрипел, прочищая горло. На лице опять вспыхнула улыбка тысяч в десять экю. На меня такое не действует, делаю вид, что наслаждаюсь вкусом ахлуа.
— Я управляющий увеселительным домом «Елена и Парис», — деловым тоном сообщил Менрайт.
Значит, я не намного ошибся: он не альфонс, а сутенер, правда, высокого пошиба — управляющий публичным домом. Наверняка выходец из низов, поэтому и любит все дорогое.
— Нам нужна наяда с планеты Морея… — Он сделал паузу, ожидая моей реакции.
Я присвистнул про себя. Наяда — это водоплавающее животное, похожее на человека, только вместо рук и ног у него ласты, а тело покрыто короткой мягкой шерстью. На берег выходят только на время брачных игр, на суше у самок выделяется мускус из потовых желез, запах которого действует на человека похлеще любого искусственного возбудителя.
— Понимаете, наши клиенты… у них несколько своеобразный вкус…
- Сказал бы прямо, что извращенцы. Впрочем, меня это не интересует.
— За наяду прокатят не ниже «пятого» яруса, — как бы между прочим сообщил я. О том, что планета Морея почти вся покрыта океаном, а редкие острова хорошо охраняются, я умолчал, надеясь, что уж об этом он знает.
— За каждый ярус по сто тысяч, — не раздумывая пообещал Лок Менрайт.
— На корабль, снаряжение и запасы больше уйдет, — возразил я.
— Все расходы на операцию мы берем на себя.
Я зауважал. Не этого сутенера, а того, кто за ним стоит.
— Сто тысяч задатка, — выдвинул я последнее условие: адвокату ведь платить надо: мало ли что случится.
— Хорошо, — согласился Менрайт и выдвинул встречное требование: — Наяда должна… прибыть до фестиваля.
— Прибудет, — пообещал я, толкнув к нему свою кредитную карточку. Карточка пересекла стол и звонко поприветствовала рюмку с коньяком.
Менрайт приставил свою карточку к моей, набрал шестизначную цифру — и я сразу же повысился в цене в двести с лишним раз, и почувствовал себя способным преодолеть земное притяжение без помощи технических средств. Впрочем, это не помешало сделать вывод, что Менрайт собрал обо мне хорошую информацию, по крайней мере, знал, сколько я попрошу задатка, ведь такую сумму с собой обычно не носят.
Лок Менрайт достал визитную карточку, написал на ней адрес, протянул мне вместе с моей кредитной карточкой.
— Мастерская «Тонгейси и компания», отдадите визитку хозяину, и он снабдит вас всем необходимым для операции.
Я взял визитку и карточку, спрятал их в карман и принялся за ахлуа, давая понять, что разговор окончен. По опыту знаю, чем бесцеремоннее ведешь себя с такими типами, тем больше тебя уважают. Менрайт подтвердил мое жизненное наблюдение. Встав, он пригладил холеной рукой умело расфасованные на черепе волосы, привычно по-лакейски, наклонившись чуть вперед, произнес вежливо:
