Ладно, с этим он как-нибудь разберется. Что было, то прошло, в конце концов, прошлого уже не вернешь. Его сейчас беспокоило другое.
Он совершенно не помнил свою жену. Даже представления не имел, какая она. Клавдия… Это имя ничего, абсолютно ничего ему не говорило, не вызывало ни единого отзвука в его сердце. Сплошная пустота…
Выкурив третью сигарету, он поднялся и, поборов неуверенность, толкнул дверь квартиры под номером тридцать восемь.
Дверь оказалась незапертой.
* * *
В нос шибануло чем-то прокисшим и вонючим. Воздух был спертым и тяжелым, словно помещение не проветривалось годами. На полу полутемной прихожей, среди телогреек, рваных сапог, кошачьего дерьма и пустых бутылок, кто-то протяжно храпел.
Перешагнув через спящего, он прошел дальше по коридору и очутился на пороге единственной комнатушки, которая также, как и все вокруг, тонула в сером полумраке.
В комнате было трое. Мужчина и женщина, оба в стельку пьяные, сидели прямо на полу (из мебели в комнате было только две табуретки и старенькая раскладушка) и пили водку. Ни закуски, ни посуды, ни даже стаканов здесь не было и в помине: водку пили из горла, передавая бутылку из рук в руки. Пили молча, сосредоточенно, словно совершая какое-то таинство.
Третий тип, ободранный старик в каком-то тряпье, в беспамятстве валялся на полу в луже собственной блевотины и мочи.
Из тех двоих на вошедшего никто глаз не поднял — настолько оба были увлечены поглощением спиртного. Но вот, наконец, бутылка опустела.
Женщина громко икнула и загоготала. Мужик, мотнув головой и выругавшись, облапил ее и стал шарить у нее по юбкой. Она хихикнула и принялась игриво его отпихивать — правда, не слишком активно, а скорее так, для приличия.
— Клавка, дура, не ерепенься… — пыхтел он, потея.
И тут она увидела Петра. Мутный взгляд ее медленно сфокусировался на незнакомце.
— А тебе, парень, чего? — заплетающимся языком прогнусавила она. — Ко мне, что ли? Что-то я тебя здесь раньше не видела.
Мужчина оторвался от своей подруги и уставился на Петра.
— В очередь, сукин сын, в очередь! — прорычал он. — Много вас здесь шляется!
— Водку принес? — спросила Клавдия, обращаясь к Петру.
— А вот мы сейчас проверим! — Мужчина, шатаясь, двинулся на него…
Он вылетел из подъезда так, словно за ним гналась свора бешеных псов.
Сюда он больше не вернется, это он знал наверняка.
И эта женщина — его жена?! Спившаяся потаскуха, пьянь подзаборная — допилась до того, что даже собственного мужа не признала! Правда, в комнатушке было темно, да и три года — срок немалый. За три года столько воды может утечь, что и собственное имя немудрено забыть.
Свое имя он помнил… вернее, «вспомнил». Как, впрочем, и имя жены. А вот саму ее он видел впервые — здесь он готов был дать голову на отсечение. Совершенно чужая женщина, не вызывавшая ни единого проблеска в памяти. Клавдия… Пустой звук, полный вакуум, абсолютная амнезия.
Впрочем, все к лучшему. Забыть навсегда, вычеркнуть из памяти, забыть дорогу к «родному очагу». Тем более, что ему все равно нечего терять. Эта грязная баба — не его жена. Не может быть его женой. По крайней мере, отныне таковою он ее не считал.
Сюда он больше не вернется. Никогда. И хватит об этом.
Он остановился.
Ночь уже опустилась на город. Темень стояла такая, что хоть глаз коли. Места были совершенно незнакомыми, как, впрочем, и весь этот смрадный городишка, который вызывал у него лишь тоску и чувство полнейшей безысходности.
Куда же теперь? Он огляделся. Впереди, за чертой города, смутно вырисовывалась громада черного леса. Зато слева, в конце кривой улочки, копошилась какая-то жизнь. Доносились людские голоса, тусклый свет нескольких освещенных окон кабака (это был именно кабак, в этом он не сомневался: он уже успел подметить, что местом концентрации жизни в этой глухомани служили, как правило, питейные заведения самого низкого пошиба), — итак, тусклый свет нескольких освещенных окон кабака вырывал из ночного мрака облезлую стену дома напротив да два-три уродливых безлистых деревца… Именно туда он и направил свои стопы.
Напиться и забыться… Что ему еще оставалось делать в этой безвыходной ситуации? Выхода, действительно, он не видел. Пустой вакуум позади, мрак безысходности и неизвестности впереди. Внезапно он почувствовал себя выброшенным из этого мира, по странной прихоти кого-то очень могущественного (Бога?) оказавшимся на обочине жизни.
Он всмотрелся в свои ладони. На что способны эти руки? Кем он был раньше? Где работал? Что умеет делать? Кто он, черт побери?!
Кто я?
Вопросы, вопросы… одни только вопросы, и ни одного ответа.
Напиться. Вот что ему сейчас нужнее всего.
Не доходя метров тридцати до заведения, он чуть было не споткнулся обо что-то, лежащее поперек дороги в грязной, мутной луже. Он наклонился. Это был человек.
«Пьян в стельку», — решил было он.
Тот лежал лицом вниз, корпус его чуть ли не наполовину утопал в воде. Он перевернул его на спину и понял: человек мертв. Видать, напившись до потери пульса, бедолага свалился в лужу и, не смогши подняться, захлебнулся.
Он выпрямился, перешагнул через труп и зашагал дальше. Ни ужаса от только что увиденного, ни каких-либо иных чувств он не испытывал. Им овладело всепоглощающее состояние какого-то жуткого, сомнамбулического отупения. Ему было все равно.
Находясь во власти этого состояния, он проник в слабо освещенное помещение забегаловки, прошел прямо к стойке, заказал стакан водки, тарелку кислой капусты и две вареные сосиски с куском черного хлеба, потом прошел к ближайшему столику, молча выпил, закусил, поднялся и зашагал к выходу. И лишь вновь оказавшись около стойки, за которой властвовала большая рыхлая дама с кислым, как и ее капуста, выражением лица, он словно бы очнулся.
— Там труп лежит, — он ткнул пальцем в сторону двери.
— А? Чево? — барменша уперла в него равнодушно-кислый взгляд маленьких коровьих глазок.
— Мертвый, говорю, лежит. Там, в луже.
— Ну и чево?
Он пожал плечами и двинулся к выходу.
— Николай! — рявкнула хозяйка, зовя кого-то невидимого. — Пойди, глянь-ка на улицу, кто там в луже отмокает… Эй, парень, а ты погоди, — окликнула она готового покинуть заведение незнакомца. — Покажешь этого своего мертвяка.
Он на мгновение остановился, снова пожал плечами и толкнул дверь.
— Сами найдете, — буркнул он.
— Эй, эй! Погоди! — неслось ему вдогонку. — Может, ты сам его и пристукнул… Николай, да где же ты, мать твою!.. Задержи этого…
