Варвара поставила у плетня тяпку, она полола в огороде, подошла к отцу. Пчелы ласково загудели, чуть прикасаясь крыльями к ее тугой русой косе. Если Степана Даниловича они терпели, то Варвару просто обожали. Коротков давно заметил: когда дочка появлялась на пасеке, пчелиная производительность заметно увеличивалась.
Неожиданно с другого конца деревни послышался легкий гомон. Варвара и Степан Данилович оглянулись и увидели странную картину. К их дому приближалась пестрая колонна. Впереди гарцевал Митька, нахальный и дерзкий внук Егора Благоева. За ним шествовал незнакомый долговязый парень, одетый по-городскому, модно и ярко. А далее следовал строй здешних бабушек, нарядившихся по такому случаю во все самое-самое.
— Подойдя к забору, процессия остановилась.
— Чего надо? — хмуро спросил Коротков, не ожидая от этой компании ничего хорошего.
— Дядя Степан, это Емельян Фролов, — торопливо произнес Митька и указал на юношу.
Молодой человек почтительно поклонился.
— Ну? — примял и сведению Коротков.
— Ему подвода нужна, приборы со станции доставить. Он студент, будет опыты делать. Дай, пожалуйста…
— А на что нам здесь ученые? — зло огрызнулся Короткое — Они пол России дустом засыпали. Теперь сюда добрались. Не позволю! — И, обращаясь непосредственно к пришельцу, убежденно добавил: — Я тебе руки-ноги пообломаю, понял? Не посмотрю, что ты наших кровей…
— Папа, ну разве так можно? — с укоризной сказала Варвара и залилась нежным румянцем. — Необходимо помочь молодому человеку. Я уверена, у него самые чистые намерения.
Фролов с благодарностью посмотрел на девушку и тоже смутился. Потом перевел взгляд на пасеку, о чем-то задумался, достал из кармана компас и решительно заявил:
— Степан Данилович, у вас неправильно ульи стоят. Нужно вдоль силовых линий… — Он перемахнул через плетень, подхватил маленький домик и повернул его на девяносто градусов.
— Ты что?! — с ужасом воскликнул Коротков, зная строгий нрав своих питомцев.
Однако встревоженный рой одобрительно загудел, облетел вокруг головы Емельяна и дружно ринулся в поля — собирать прекрасный и, по нынешним временам, достаточно дорогой нектар.
Коротков был мужиком грубым, угрюмым, но в ясном уме ему никто не мог отказать. Он сразу сообразил, что перед ним человек полезный, и сменил гнев на милость.
— Значит, говоришь, Емельян Фролов? — сощурившись, осведомился он. В вашем роду дураков вроде не было… Что ж, прогрессивные методы мы уважаем. Нужно помочь.
На следующий день, поутру, Степан Данилович сам запряг лошадь. Сказав, что у него на станции тоже есть интерес, поехал вместе с Емельяном. Там они погрузили на подводу ящики: Коротков сбегал, в кооператив и договорился о поставках крупной партии мёда.
На обратном пути разговорились. Студент поведал труженику села о последних достижениях биофизики. Оказывается, у пчёл от постоянной работы крыльев на теле скапливается положительной заряд.
— Ну? — заинтересовался Коротков.
— А земля — «минус».
— Это мы понимаем, — солидно произнёс Степан Данилович. — Молния… она того.
— Правильно!.. — обрадовался Емельян. — Вот и рой постоянно находится под воздействием поля.
— Не… Они и в сады летают, и в рощу, когда липа цветёт.
Юноша немного опешил, но потом тактично добавил:
— Я имею в виду электрическое поле. Оно плохо воздействует на пчёл…
— Как бороться? — насторожился Коротков.
— Нужно экранировать ульи, покрыть их краской, смешанной с алюминиевыми опилками.
Степан Данилович дёрнул вожжи, пфукнул на лошадь и подвёл итог научной беседе:
— Плёвое дело. Завтра и оформим…
Некоторое время ехали молча. Наконец Емельян решил почерпнуть и свою долю информации.
— Дядя Степан, я заметил, вы человек трезвого ума…
— Это точно, — согласился Коротков. — Только по праздникам себе позволяем.
— Скажите, вы "летающие тарелки" видели?
— Ну… тарелки не тарелки… однако, шныряет.
— Кто? Кто шныряет? — холодея от восторга, возликовал студент.
— Чего орёшь? — грызнулся Коротков, снова обернулся и тихо пояснил: Нечистая сила. Вот кто… То Баба Яга в… ступе, то ведьма на помеле.
— И давно? — тоже перешёл на шёпот Емельян.
— С год как началось. Это всё Матюхинский бор — самое гиблое место. Там, сказывают, их шабаш. — Коротков пристально посмотрел на Емельяна; студент слушал, затаив дыхание. — Лет пять тому назад пригнал сюда леспромхоз технику. Хотели делянку заложить. Добрались-таки и до нас… Так веришь, трактора словно кони, на дыбы встали…
— Как это? — лязгнув от возбуждения зубами, спросил Фролов.
— Как… Как… — недовольно проворчал Коротков. — А вот как. Стали просеку прорубать. Подошли к поляне. А перейти не могут. Словно стена какая… Трактора с разбегу поехали. И вдруг- брык! На попа!..
— Ну? А дальше?
— Что "дальше?" Убегли все! Начальство рабочих уговаривало — те ни в какую. Там и бросили… Объявили, дескать, заповедник. А туда никто ни ногой. Даже наши не ходят… Известное дело. Чего кривишься? Не веришь?
Емельян еле сдержал улыбку…
3
За неделю старинная изба Фроловых преобразилась в настоящую лабораторию. Митька и Колька — Емельян называл их «ассистентами» — во всем помогали молодому учёному. Конечно, сути предстоящих экспериментов они пока не понимали, но чувствовали — тут дело серьёзное, из-за пустяков такой парень в глушь забираться не станет.
Посреди горницы на большой металлической треноге они установили огромную колбу, под ней смонтировали газовую горелку — баллоны Емельян привёз с собой. В колбу были искусно вставлены различные датчики.
Потом в углу из секций собрали блестящий бак с прокладками из различных пористых веществ. И ещё несколько конструкций, назначение которых Митька и Колька даже не могли предположить.
Наконец, кажется, всё было готово. И удовлетворённый Емельян торжественно произнёс:
— Ну, мужики, завтра начнем!
— А что?.. Что будем делать? — робко спросил Колька. — Нас за это в милицию не заберут?
Емельян переглянулся с Митькой, словно тот всё понимал. Хотя, по правде говоря, и Митьку раздирало любопытство, но он держал фасон крепился изо всех сил и, выслушивая указания студента, многозначительно кивал: дескать, ясно, соображаю, не лыком шит…
— Великое открытие будем делать, мужики, — задумчиво сказал Емельян. — Айда во двор, душа простора требует…
Вышли из дома, уселись на завалинке. Студент облегчённо вздохнул:
— Господи, хорошо-то как…
