Выйдя из офиса, я направился к автомобилю, но, уже взявшись за ручку дверцы, почувствовал, что делать этого не следует. Мне вдруг пришло в голову, что чтобы уйти от неизбежности, я должен вырваться из привычного круга предсказуемых действий, должен стать непредсказуемым с точки зрения моей повседневной логики. Это могло мне помочь обойти область смерти, притаившуюся в моем близком будущем за одной из моих привычек. Я почувствовал себя жертвой, за которой охотится бесконечно терпеливый и непревзойденный охотник.
Увидев подошедший к остановке автобус, я быстро вскочил на подножку. Это оказался 29-й, свободных мест не было и я встал около разухабистой блондинки в открытом, распахивающемся платье, в вырезы которого можно было разглядеть все то, что обычно так интересует мужчин. Я давно не ездил в автобусах и с интересом осматривал окужающих. Не отъехали мы и полостановки, как сзади раздался взрыв. Автобус занесло, меня швырнуло на блондинку, она даже успела ухватить меня за шею и, сам не знаю как, мы начали целоваться. Я был совершенно уверен, что взорвалась именно моя машина. Автобус остановился, блондинка, как и полагается, дала мне пощечину, я сказал "Извините", сунул ей свою визитную карточку и вышел на улицу. Действительно, прямо на том месте, где стоял мой автомобиль, теперь был столб пламени и дыма.
Итак, я не мог больше жить прежней жизнью, если, конечно, хотел жить вообще. Автобус попыхтел и тронулся с места, я повернулся спиной к столбу дыма и, перейдя на тротуар, пошел вдоль проспекта.
Лица прохожих навевали тоску. Нет, не потому, что они были печальны. Любопытство, удивление, смех, но только не печаль преобладали сегодня в их настроениях. Я был совершенно чужим. Вспомнилось предсказание гадалки о том, что в 32 года я погибну. Но если гибель, подготовленную для меня, уже пронесло, означает ли это, что я помилован? Или я просто стал человеком без судьбы? Представляете себе человека, который должен был кончить свои дни и вдруг нашел лазейку и оказался вне предписанных ему рамок. Это значит, что высшие силы должны или пересмотреть свои планы с учетом того, что я остался жив, или они будут стараться убрать меня как можно скорее. При этом пока я бездействую, то есть не оставляю явных следов в мироздании, планы на будущее пересмотреть крайне легко. Постараюсь, по крайней мере, усложнить им работу.
Вполне возможно, мне удастся сделать пересмотр планов невозможным, и тогда отпадет необходимость в моей гибели.
Я понимал всю зыбкость этой логики, всю уязвимость моих силлогизмов. Но это была хоть какая-то логика, на основе которой можно было разработать стратегию дальнейшего поведения. В любом случае это было лучше, чем слепое подчинение абсурду происходящего.
Сейчас без пятнадцати минут два. Как у Мюнгхаузена: по расписанию подвиг. Я перепрыгнул через ограждение проезжей части, махнул рукой и остановил первую попавшуюся машину. Проехал несколько кварталов, остановил, расплатился и вышел. Я не знал, что мне нужно делать. И тут я увидел жнщину, ради которой сюда приехал. Она не была моей знакомой, нет, просто она переходила улицу, не глядя на движущиеся автомобили. Перед ней катилась коляска. Я бросился к ней и успел выдернуть ребенка из-под колес джипа, одновременно оттолкнув ее в сторону. Изуродованная коляска попала под колеса встречного автомобиля. Незадачливая мамаша выхватила свое чадо из моих рук, на глазах ее блестели слезы. Я понял, что она ни за что не перейдет через улицу сама и взял ее под руку.
"Интересно, в планы высших сил входило уничтожить этого младенца вслед за мной, - подумал я. - Кажется, бог вышел на охоту."
После того, как мы объяснили все гаишнику, она пригласила меня к себе в гости. Я не отказался - мне некуда было идти, а общество красивой женщины - не худший вариант для смертника.
Ее звали Олей. Она неудачно вышла замуж - пролетарий и алкоголик, которого надеялась перевоспитать, сама кандидат наук, кажется социологических, тридцать лет, начинающая увядать красота, "пуазон" греческого разлива... Скучно. Я пил кофе, ел приготовленный ею торт, малыш сначала смотрел на меня и улыбался, потом уснул в своей кроватке.
Я почувствовал, что мне пора уходить.
- Будьте осторожны, - посоветовал я ей на прощание. Вот мой телефон, если что - звоните.
Наступал вечер - время, когда стирается грань между мирами. Я почувствовал, что мне нельзя возвращаться домой, но надо было где-то провести ночь. А может быть все случившееся - всего лишь глупое стечение обстоятельств, надо просто хорошо выспаться, и все вернется в старую колею? Я поймал такси и назвал свой адрес. Вечер был теплым и нежным. "Прощальный вечер," - подумал я. Боже! Неужели моя жизнь кому-то так необходима!?
Дверь в квартиру кто-то чинил, внутри меня ждал Гольдфайн.
- Ты жив! - воскликнул он. - А мы твою дверь выломали!
- Вижу. Ты, наверное, хотел сделать мне приятное.
- Уж не обессудь. Я тут тебе собрата по несчастью привел. Его зовут Костя, он поэт, один из тех четверых. Ему тоже удалось избежать гибели и он имеет занятнейшую теорию...
- Подожди, подожди. Сначала надо починить дверь.
Вдвоем мы довольно быстро восстановили косяк - благо, в доме нашлось все необходимое, и даже зашпаклевали стену в тех местах, где высыпалась штукатурка.
Гольдфайн все время благодарил меня за то, что я не поставил железную дверь. Костя улыбался и работал. Руки у него были золотые. Телосложение, цвет волос и глаз у нас были абсолютно одинаковы. Пожалуй, со спины нас даже можно было принять за близнецов.
Потом я извлек бутылку чинзано, закуску, какая нашлась, и мы расположились на кухне, чтобы чайник всегда был в зоне досягаемости.
- Двойник, который пытался меня убить, - рассказывал Костя, - был настолько любезен, что сообщил о себе одну существенную деталь - он ровно на две секунды опережает нас во времени.
Этого бывает достаточно, чтобы подстроить какую-нибудь катастрофу, но при одном условии - что человек следует собственным привычкам. Тогда его можно вычислить, иначе просто не успеваешь оказаться в нужном месте на две секунды раньше.
Я смотрел на Костю, Макса, и мне казалось, что никогда в моей жизни я не ощущал так сильно радость общения, никогда не наслаждался с такой интенсивностью паузами между словами, свистом чайника, темно-синим прямоугольником окна, в котором мы отражались как бледные двоящиеся тени. Я слушал и не слушал его голос, понимал и не понимал о чем он говорит.
- Мне показалось, что ему нужно только одно, - звучали в моем мозгу слова Кости. - Он хочет, чтобы один из нас занял его место. Но для этого нужно преодолеть этот барьер в две секунды.
Человек способен на это в экстремальных, предельно опасных для его жизни ситуациях. Двое умерли от разрыва сердца, третий - от кровоизлияния в мозг.
