- Тебя Ольга прислала? - вдруг спросила она. - Ты не беспокойся. Со мной все в порядке.
Мне вдруг стало жалко ее. Она сидела, чуть сгорбясь, приподняв худенькие плечи, и, благодаря встопорщенным лопаткам, напоминала нахохлившегося воробья. Маленького независимого воробья с зелеными глазами и курносым, немного мальчишеским лицом. И как только мне стало ее по-настоящему жалко, я сразу почувствовал свою фальшь и понял, что надо говорить на самом деле.
- При чем тут Ольга? - сказал я. - Я теперь джамп-драйвер и должен быть в курсе твоих дел. Смотри, мы подходим ко второму астероидному потоку. Тебе не кажется, что они именно там?
- Странный ты, Серхито. - Ева иронично усмехнулась. - Конечно кажется. Там самое место для них, и ты это знаешь не хуже меня. Все, что оставили нам аримаспы, находилось на астероидах. И ни разу на планете.
- Ну да, - сказал я, - естественно. Откуда им взяться на планетах? Они здесь чужие. И появились недавно.
- Знать бы, зачем они приходили, - задумчиво сказала Ева.
- Боюсь, что нам этого не понять.
- Не понять? Почему?
- Они - не люди, У них другие мотивы. А может быть и другая логика.
- Не люди? С чего ты взял? Мне кажется, десяток площадок на астероидах да сооружения на Силвер-Ю не дают оснований для такого вывода.
- Не в площадках дело. Смотри, что сейчас происходит, Лупят почем зря. И совершенно немотивированно. Что мы им сделали плохого? А главное никаких попыток вступить в контакт.
- Почему немотивированно? - не согласилась Ева. - Вполне мотивированно. Откуда мы знаем, что тут натворил "Гермес"?
- Что бы "Гермес" ни сделал, он сделал явно не со зла. И можно было разобраться. Зачем же сразу уничтожать?
- Какой ты смешной. - Ева качнула головой, словно удивляясь моей непонятливости. - Ну скажи, как ты поступишь, если тебя укусит оса, которую ты нечаянно придавил? Ты ведь ее прихлопнешь.
- Прихлопну? Ни за что! - Я отвечал уверенно, поскольку прошлым летом у меня на Земле случилась как раз такая история. - Я ее смахну. Высший разум бережет живое. И контролирует свои поступки.
- Высший разум! - Ева коротко усмехнулась. - Давно ты стал высшим разумом? Вспомни лучше себя маленьким.
Я вспомнил себя маленьким. Черная трава у озера, зеленоватый аммиачный снег, низкие грязные облака. На Гренаде могли существовать только механические осы. Но я не стал говорить об этом Еве. Мое детство было моим детством и никого не касалось. Главное, что поставленную Ольгой задачу я выполнил. Ева пришла в себя.
Я осторожно взял ее руку со стола и поцеловал кончики пальцев.
- Все в порядке, маленькая, - сказал я. - Я - о'кей, ты - о'кей. У тебя, кстати, сегодня много работы. Этот поток определенно слоистый. Ты модифицировала стандартный пакет?
- К десяти сделаю, - сказала Ева.
Ее щеки порозовели. Это был хороший признак. Я понял, что она начала думать о деле, а Ли отошел на второй план. Что ж, живым - жить, а уходящим - уходить. В Дальнем Поиске к смерти начинаешь относиться иначе, чем в спокойных зонах. Работа на границах ойкумены меняет людей, делает их суше и жестче.
Ева совсем недавно пришла к нам, но я уже видел в ней следы глубокого космоса. Вряд ли она будет плакать, когда Ли окончательно покинет нас. Наверное, это нехорошо. Но, с другой стороны, я могу положиться на нее в любом деле. Не берусь утверждать, но, по-моему, надежность в деле и некоторая черствость во всем, что не касается дела, вещи связанные.
Возможно, это вызвано тем, что поисковики всегда ходят по лезвию ножа и от действий каждого зависит судьба всего экипажа. Я думаю, что там, где люди не имеют права на слабость, умение постоянно держать себя в кулаке становится просто чертой личности. Все это не то чтобы радует, но во всяком случае добавляет уверенности. За то время, что я провел в Дальнем Поиске, бывало всякое, но главное я знал всегда; как бы трудно ни пришлось, каждый будет стоять до конца. Что мы, впрочем, и демонстрируем здесь, хотя как раз здесь это более чем безрассудно.
С этими мыслями я отправился в операторскую, где вторые сутки дневал и ночевал Мастер. Нельзя сказать, что я шел туда с легким сердцем. Третья смерть никому не могла добавить душевного покоя. Я думал о том, что если Мастер с расчетчиками до сих пор не сумел определить источник и природу излучения, надо будет убеждать его свертывать поиск и уходить. А уйти отсюда ему будет нелегко.
Мастер искал аримаспов всю свою жизнь. Начал, видимо, случайно, а потом не смог остановиться. В этом не было ничего удивительного. Если не считать совершенно невообразимую цивилизацию Шида-Карграм, то аримаспы оказались первой высокоразвитой расой, встретившейся землянам на их долгих и безлюдных дорогах. В немалой степени гипнотическая притягательность этого поиска была связана еще и с тем, что все найденные площадки выглядели так, словно их только что бросили. Однако как бы там ни было, а поиск аримаспов засасывал исследователей не на шутку. Те, кто попадал в этот водоворот, уже навек были отравлены надеждой. Мастер потратил на аримаспов тридцать лет, и мне порой казалось, что желание их найти стало у него уже манией.
Впрочем, что бы я ни говорил о Мастере, для нашего рейда лучшего капитана просто не могло быть. Мы не собирались попадать сюда, у нас были другая цель и другое задание, но поскольку мы все же оказались здесь, надо честно признать, что Мастер был в этой ситуации на своем месте. Он знал об аримаспах все или почти все, во всяком случае много такого, чего не было в бортовом информатории. Он работал за четверых, причем непонятно было, когда он ест и спит. Но главное заключалось в том, что он своей одержимостью увлек нас, и вот теперь мы, не позволяя себе раскиснуть, вели утомительный спиральный поиск, угрожающий всем нам гибелью.
Когда я вошел, Мастер сидел в кресле у левого дубль-пульта и молча наблюдал за работой Кена и Лизи. Его сухое, обтянутое бурой от загара кожей лицо было сосредоточенно, а губы, разрез которых напоминал мне волчий оскал, плотно сжаты. Любоваться, глядя на него, сказать по правде, было нечем, но и отвести взгляд оказывалось очень трудно.
Конечно, он не всегда был таким. Однажды я наткнулся на интервью с ним после операции на Силвер-Ю. Было это в шестьдесят пятом году, и Мастеру, надо полагать, стукнуло тогда двадцать шесть лет. Если бы диктор не назвал его фамилию, я бы так и не узнал Мастера. Круглое мальчишеское лицо, плотная плечистая фигура. С тех пор он заматерел, высох и научился настоящему мужеству. Профессионал поймет, что я имею в виду.
- А-а, Серхито, - сказал Мастер, не оборачиваясь. Вероятно, он увидел мое отражение в экране дисплея. - Хорошо, что ты пришел. Заходи, садись.
