:резкий запах хлорки снова шарахнул его по мозгам. Липкие стены сортира с образцами местного фольклора выросли словно из-под земли. Дверь чуть приоткрылась, и чей-то сизый нос мастерски высморкался прямо на штанину незадачливого студента.
- Ну ты: - вякнул было возмущённый Иван, но нос вовремя слинял.
Иван тряхнул головой. Нет, всё на месте. И сортир, и лужа, и сопля на штанине: "Глюки, - решил он. - После вчерашнего. Всё, надо завязывать:"
Уже при выходе из пивняка к подошве его ботинка прилепился кем-то оброненный старый замызганный трояк, а метрах в ста от дома так же благополучно отлепился и остался лежать - ничейный! - на дороге. Иван его так и не заметил. Несчастный:
Дома он врубил "Блэк Саббат" и завалился на диван. Но дрим не шёл. Не трогал его и его любимец Оззи - пожиратель летучих мышей. Не давали покоя виденные в сортире глюки. Неужели допился? Того и гляди, в психушку загребут. Тогда хоть вешайся!
Он снова и снова возвращался к событиям в "стекляшке". Если это глюки, то он, действительно, допился: слишком уж отчётливыми и явственными были видения. А если нет: Тогда что же это?.. А ну их в баню! Забыть - и не думать!..
В час позвонил Бублик.
- Хэлло, Ванюха!
- Прифет!
- Какой расклад?
- Да какой там расклад: Карманная лихорадка у меня. Хроническая. Слыхал такую болезнь?
- Знакомо. В общем, я тоже на бобах. А выжрать жуть как охота. Слышь, может, митинганёмся у стадиона? Придумаем что-нибудь? Голь на выдумки, как говорится: ну, сам знаешь.
- Ладно, - нехотя ответил Иван. - Только чего ловить-то? Погода нелётная, бабок нет. Шататься по стриту в поисках приключений на свою задницу? На трезвую голову как-то не светит.
- Не ной. Разберёмся. По ходу дела. В общем, жду.
И Бублик бросил трубку. Иван вздохнул и стал собираться. Облачился в телогрейку, старые солдатские брюки и видавшие виды резиновые сапоги. Сунул в карман авоську и окунулся в холодный сырой воздух промозглого осеннего дня.
Бублик уже ждал его. Длинный хайр мокрыми сосульками свисал с его сутулых плеч.
- Ты чего это так вырядился? - спросил он, окинув друга критическим взглядом.
- Так, на всякий случай, - пожал плечами Иван. - Если упаду где - не жалко будет. Сам знаешь, новьё неохота пачкать.
- А-а: Мудрая мысль.
Друзья закурили.
- Знаешь чего, - вдруг засуетился Бублик, тряхнув хайрами, - а не завалиться ли нам в общагу к ментам? Здесь недалеко, на Донском. У меня там друган есть, Женька, ну помнишь, я тебе рассказывал. У них получка сегодня, наверняка гудёж в полном разгаре.
- К ментам? - с опаской спросил Иван.
- Не бойсь, они своих не трогают. А что? Такие же люди, а пьют ещё похлеще нашего. Может, там что обломится. Они хоть и сшибают рубли с алкашей, но и щедрыми могут быть. Махнём, а?
Иван пожал плечами.
- Махнём, - сдался он наконец.
- Только за ксивой сгонять надо, у них вход в общагу по документам.
- Сказал бы сразу, - с досадой буркнул Иван.
Бублик не ошибся: общага гудела, словно улей. Мент с красной повязкой на рукаве беспрепятственно пропустил их.
- К кому? - только и спросил он.
- К Петрову, - ответил Бублик.
В Женькиной комнате помимо самого хозяина сидел Кучер. Оба были в одних трусах, обоих колотило.
- Во, и эти здесь! - усмехнулся Кучер посиневшими губами.
Женька был крепким бугаём с пышными усами, Кучер же отличался никогда не сходившей с лица саркастической ухмылкой и добрыми глазами.
- Заваливайте, мужики, - пригласил Женька. - Счас что-нибудь сообразим. Бабки-то есть?
Бублик развёл руками.
- Жень, как будут - отдадим.
- Ладно уж, - махнул рукой хозяин. - А это кто? - спросил он, кивая на Ивана.
- Друг мой, вместе школу кончали, - отрекомендовал Ивана Бублик.
Женька оценивающе пробежался взглядом по долговязой фигуре Ивана и махнул головой.
- В магазин сгоняешь? - спросил он его.
- Одному как-то не в кайф:
- Я с ним схожу, - сказал Бублик.
- Ладно, - подытожил Женька. - Сколько брать будем? - обратился он ко всей компании. - Одну? Две?
- Четыре, - предложил Иван. - По пузырю на рыло. Всё равно потом бежать придётся, лучше уж сразу.
Женька кивнул в знак одобрения и достал из-под подушки мятый червонец.
- На, - сказал он, протягивая его Ивану. - Чирика хватит?
- Должно хватить.
- Ну, с Богом:
Четырёх пузырей не хватило. Не хватило и восьми. Кажется, не хватило и двенадцати. Пили "семь в кубе".
К вечеру Женька прифрантился и слинял, сказал - к подруге. Иван, Кучер и Бублик остались в номере втроём. Потом подвалил какой-то кайф в тельняшке и стал борзеть: я, мол, старший лейтенант МУРа, если, мол, никто не расколется - всех, сволочи, урою. Но рыть никого не стал, а затянул, приплясывая, "Чао, бамбина, сори!" Потом пели хором, а того, кто не пел или халтурил, старлей грозился поутру в ментовку сдать. В три часа ночи два переодетых мента торжественно ввели в номер некоего солидного господина при галстуке, который молча окинул присутствующих хозяйским взором, со знанием дела опорожнил предложенный Иваном стакан, начальственно потрепал по щеке вытянувшегося во фрунт старлея и не спеша покинул помещение. Вслед за ним слинял и старлей.
Утром, как всегда, было пиво, и всё понеслось по новой:
Через три дня, в субботу, Ивана снова занесло в "стекляшку". Снова трещала башка, снова колотило организм. И снова лихорадило карман. Народу в пивняке по случаю выходного было больше обычного, но основной костяк составляли всё те же знакомые лбы.
Иван допивал вторую кружку; на третью, как всегда, денег не было. Перед уходом он традиционно намеревался посетить сортир; сие заведение вызывало у него чувство тревоги и смутного беспокойства. А что, если глюки повторятся? За последние три дня глюков больше не было, хотя всё это время Иван пил по-чёрному, но сейчас: Кто знает, что это было и повторится ли опять?
Сортир встретил его всё той же ядовитой вонью хлорки пополам с мочой. Лужа на кафельном полу была шире и гуще, чем в прошлый раз, и являлась главным источником кайфа для местных и заезжих токсикоманов. Вот и сейчас два бича тащились возле неё, не обращая внимания на вошедшего Ивана. А Иван тем временем, брезгливо зажав нос, подошёл к умывальнику, и в тот же миг:
:горячий ветер ударил ему в лицо. Жёлтый песок, словно мелкая дробь, забарабанил по его телогрейке и сапогам. Эхо далёкого взрыва смолкло, потянуло едким дымом. Где-то наверху, за плотным месивом туч, вспыхнул и тотчас погас ослепительный свет, на секунду осветив весь небосвод грязно-багровым цветом. Пробив толщу облаков, в серое море со свистом вонзился цилиндрический снаряд и ушёл вглубь морской пучины. Сизая волна с налётом нефти высоко поднялась на месте падения цилиндра и, вздыбив мёртвое море, с рёвом обрушилась на пустынный берег. Мелкие маслянистые брызги упали на лицо Ивана. Запахло аммиаком. Из-за жёлтой горной гряды показались две самолётоптицы и, ревя двигателями, понеслись к морю. Но не долетая метров трёхсот до береговой линии, стальные птицы внезапно развернулись навстречу друг другу и, медленно качая крыльями, со страшным треском столкнулись. Куски металлической обшивки посыпались на песок. Похоже было, что наверху разыгрывается трагедия, вернее, драка между гигантами. Вот они снова, оглашая воздух яростным металлическим рёвом реактивных двигателей, ринулись в лобовую атаку. Жуткий скрежет заставил Ивана заткнуть уши. В песок низверглась огненная струя то ли раскалённого масла, то ли горящего бензина. Один из двигателей зачихал, пламя из сопла стало вырываться с перебоями. И снова удар. На этот раз обе самолётоптицы сцепились крыльями. Металл не выдержал, и крылья, словно срезанные ножом, полетели вниз. Содрогая атмосферу предсмертным воем, оба гиганта впились друг в друга, грызя и поедая каждый своего врага, а земля тем временем медленно надвигалась на них. И вот предсмертные судороги сменились огненным смерчем, взметнувшим ввысь тонны песка и опалившим нижнюю кромку свинцовых туч своим жарким языком. Через минуту всё стихло, и лишь почерневшие стальные обломки одиноко торчали посредине бушующего моря огня.
