- 4
- Ну вот, на колу мочало, - обиделся Верховный инквизитор. Он примостился на узенькой табуретке, обратив ко мне своё мужественное, в ореоле чёрно-рыжей бороды лицо.
- Да, огласите весь список, - кивнул я с высоты своего положения.
- Итак, ты утверждаешь, философ, - наклонился де Брайен к пергаментному свитку, - что светлый мир наш, славное королевство Лотарингия, равно как и лежащие от неё по четырём сторонам света земли, с лесами и реками, озёрами и пажитями, высокое небо и мрачные бездны - что всё это не более чем морок, фантазия, лишь благодаря хитроумному устройству видимая. Было такое?
- Было, - согласился я. - Было, есть и боюсь, что будет.
- Ну, насчёт "будет" сомнительно, - покачал головой инквизитор. Из этих стен, юноша, выходят лишь на костровую поляну. А что касаемо "было", то дерзостные свои речи возглашал ты в трактире "Королевский тигр" на улице Чёрного ветра, чем привёл в смущение неповинных ни в коем грехе горожан. Далее направил ты свои отягощённые злом стопы в аббатство Святого Армагеддония, что находится в графстве Бенуа, и там проповедовал своё еретическое учение. Будучи взят благочестивыми братьями под стражу, не укоротил ты своего злого языка и вещал из ямы об иллюзорности мира сего. Настоятель же, преосвященный Глостер, направил о том депешу в столицу королевства, в славный наш Брандберг. И коль скоро её королевское величество соблаговолили выслушать тебя и разрешить сие дело согласно древним установлениям нашим, ты, еретик, представ пред светлыми её очами, не только не раскаялся с своих заблуждениях, уповая на монаршую милость, но тем более злобствовал, извергая хульные речи, противные разуму и сердцу.
Нет, далеко ему было до королевы. То и дело инквизитор останавливался, подглядывал в бумажку, и в течение долгих пауз напряжённо сопел, причём уши его наливались цветом спелой малины. Куда там жаровне!
Хотя, конечно, графика у него тут была потрясающая.
- Признаёшь ли ты имевшие место прискорбные факты? - оторвался от пергамента де Брайен.
- Отчего ж не признать, - улыбнулся я. - Но вот насчёт прискорбных... Тут уж я никак с вашим преподобием не соглашусь. Мир, то есть, конечно, настоящий мир, а не это ваше рукописное средневековье - он куда больше и интереснее, чем вы думаете. Чем скорее вы это поймёте, ваше преподобие, тем лучше будет для всех. В конце концов, разве не глупо - сидеть, уткнувшись носом в монитор, щёлкать по клавиатуре и думать, что всё это взаправду. На улице, кстати сказать, весна, сол
- 5
нышко греет, ручейки по асфальту текут, бензиновые. Понимаешь, настоящие ручейки, не оцифрованные. И столько там дел, дорогой ты мой инквизитор... С девочкой хотя бы прошвырнуться куда-то, двойку по алгебре исправить.
Нет, это я зря. Нельзя нарушать правила. Но вот вырвалось ведь, и назад не засунешь. А лицо де Брайена сейчас же напряглось, глаза превратились в узенькие злые щёлочки, как давеча у королевы, а голос сделался по-осеннему стылым.
- Значит, и здесь, будучи подвешен на дыбе, ты продолжаешь упорствовать? Видно, мало тебе показалось полученных плетей? На что ты надеешься, еретик?
- На твой здравый смысл, преподобие, - не спеша отозвался я. - На то, что тебе знакомо чувство меры, хотя бы иногда. Равно как и чувство юмора.
- Тебе ли говорить о юморе? - нахмурился инквизитор. - Зная, какое тебя ждёт наказание, ты продолжаешь смеяться? Воистину, вот оно, безрассудство. Конечно, твоя молодость может послужить неким оправданием, ибо сказано: "Млад он и зелен, и помыслы его колеблемы южным ветром. Тростию же направляй заблудшего на стезю его, и благом тебе воздаст, войдя в возраст."
- Красиво сказано, - искренне порадовался я. - Сам придумал или скачал где-то?
- Сие есть древняя истина, - заявил он столь обиженным тоном, что я понял - скачал.
- К сожалению, тростью делу не помочь, - вздохнул я. - Уж вам ли это не знать, ваше преподобие?
- Не было ещё еретика, коего не сумел бы я убедить, - вздёрнул голову инквизитор. - Тростью ли, иными ли средствами...
- Ну, насчёт виртуальных еретиков не знаю, - отозвался я с той же грустной усмешкой. - Я их не программировал. Что же до меня, вам лучше прислушаться к голосу истины.
- А что есть истина? - скептически взглянул на меня де Брайен.
- Истина в том, дорогое ты моё преподобие, что на голове у тебя шлем со множеством проводочков, и сплетаются они в общий кабель, и тянутся к последовательному порту. А руки твои лежат на клавиатуре и судорожно нажимают кнопки, а на модеме мигают зелёные огоньки.
- Это всё? - хмыкнул инквизитор.
- Нет, конечно. Ещё она, истина, в том, что мама больна, а тебе, разумеется, некогда съездить в аптеку за инсулином. Здесь, в Лотарин
- 6
гии, у тебя проблемы поважнее. Еретиков пытать, орков гонять... Истина также и то, что завтра предстоит итоговая контрольная по алгебре, а ты ещё ту двойку не закрыл. Истина номер четыре - ты перестал читать книги, ты забросил даже секцию айкидо, а ведь, между прочим, было заплачено за полгода вперёд. Пятая истина - ты теряешь друзей. Тех, у кого нет модема, с кем надо общаться в режиме реального времени. Довольно, преподобие? А ведь есть ещё и шестая, и седьмая...
- Умолкни, грешник, - негодующе взревел инквизитор. Он соскочил с табуретки, и та покатилась по каменным плитам пола. Он схватил было узкий, с вшитой на конце свинцовой гирькой кнут, бросил его и метнулся к жаровне, где калились клещи с длиннющими ручками.
- Самое время выпить чашечку кофе, - заметил я, тут же последовав своим словам. Сахару, впрочем, бухнуто было излишне - приторный вкус назойливостью не уступал июльской мухе. Впрочем, парочка бутербродов заметно подняла мой тонус.
- И даже это тебя не убеждает, - устало пробормотал инквизитор, швыряя клещи в чан с водой. Омерзительное шипение малость заглушило его слова. - Ну что тебе от нас надо? - выдавил он, поднимая отброшенную табуретку. - Чего ты нас всех достаёшь? Пойми, этот мир - наш. А ты влез и всё напортил. Кто бы ты ни был, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.
- Сердце моё полно жалости, - в тон ему отозвался я. - Я не могу этого сделать.
- Тогда... - мрачно отозвался инквизитор, - доверимся предначертанному.
Он стукнул в дубовую, обитую стальными пластинами дверь, и сейчас же камеру наполнили гремящие железом латники.
- Снимите, - кивнул де Брайен на висящего меня. - В сто тридцатую. Отлёживайся до суда, грешник.
3.
- И принимая во внимание вышеизложенное, - тянул козлиным тенорком благообразный старец-судья. Его пышные седины качались в такт словам, и невозможно было понять - настоящие ли это волосы или парик.
Хотя солнце едва поднялось над иззубренным еловым горизонтом, уже изрядно припекало. Старцы в лисьих шубах, надо полагать, тушились в собственном соку, придворные дамы своими веерами подражали вентилятору, а многочисленные рыцари... О, не хотел бы я оказаться внутри этих железок! К полудню, должно быть, доблестные воины спекутся напрочь.
