- Мало того, - продолжала Ирина. - Вот тебе вид с юга. Что видишь? Куда бы ты ни переместился, на тебя все время смотрит полуразрушенная стена.
- Черт! - мальчишка жадно вглядывался в изображения. - И что это значит?
- Пока я не могу сказать - что. - Ирина отобрала снимки, спрятала в карман. - И еще. Вот фотка до Взрыва еще. Гляди, гляди. Что скажешь?
- Что скажу? - Стас старался говорить солидно. - Ну, скажу, что сфотано задолго до взрыва, примерно этак за год, не меньше.
- Почему за год? - Ирина быстро повернулась к нему всем телом.
- Ну, как же, - Стас радостно принялся объяснять. - Потому, что здание, которое на других фотках, еще не построено. А у нас не меньше года такие дома строят.
- Молодец, - похвалила Ирина, и Стасик порозовел. - А вот это ты не видишь? Вот тут, бледные такие цифры, потому что на светлом фоне. Это, милый друг, дата съемки.
- Ну, - Стасик старательно разглядывал снимок под разными углами.
- Вот и ну. Дата какая - видишь?
- Ух ты! - Стасик захлопал глазами. - За три дня до взрыва. Так что это за здание такое, а?
- То-то и оно, - Ирина оглянулась.
Между стеной и заброшенным двухэтажным домом медленно шел полицейский в черной форме, покачивал дубинкой.
- О, полиция, - мрачно сказал Стасик. - Сейчас приставать начнет.
- Это уж как водится. - Ирина поднялась, тряхнула головой.
Стасик встал рядом, исподлобья глядя на приближающегося полицейского.
- Ты не гляди на него так, - шепнула Ирина, - словно ты в чем-то виноват. Мы ничего противозаконного не сделали, чтобы у нас поджилки тряслись. Понял?
- Угу.
Полицейский подошел, остановился, высокий, упитанный, румяный, несколько мгновений разглядывал подростков.
- Здравствуйте, дети, - сказал он солидно, хорошо поставленным командным голосом.
- Здравствуйте, - пискнул Стасик, а Ирина только с достоинством наклонила голову.
- Что делаете здесь, вдали от жилья?
- Да вот, - с вызовом отозвалась Ирина. - Только вдали от жилья и хорошо. Не пристанет никто. А можно узнать, что делаете вы вдали от жилья?
- Боевая у тебя подружка, - полицейский подмигнул Стасику, которому жутко хотелось спрятаться за спину Ирины, и только сильнейшим усилием воли он заставлял себя стоять неподвижно. - Ну, вопросы здесь задаю я.
- О, боги! - Ирина схватилась за голову. - И вы туда же?
- Куда - туда же? - опешил полицейский.
- Туда же, куда и все, - Ирина бросила на полицейского презрительный взгляд. - Насмотрелись детективных сериалов. "Вопросы здесь задаю я". "Руки на стену, ноги шире". "Stilgestanden, nicht sprechen!"[1]
- Ух ты, - не зная уже, как себя вести, проговорил полицейский. - Ты по-немецки шаришь, что ли?
- Шаришь, - вздохнула Ирина. - Gehe daraus, belaestige nicht[2]
- Это что значит-то?
- "Починяю примус, никого не трогаю", - процитировала Ирина. - Так что вот. Вопросы, дяденька полицейский, вы будете задавать у себя в участке. А сейчас не приставайте к безобидным подросткам, а то я на помощь позову. Вас в педофилии обвинят. Оно вам надо?
Полицейский обалдело покрутил головой, пробормотал что-то нецензурное и отправился восвояси. Когда он завернул за угол заброшенного здания, Стасик с облегчением выдохнул:
- Ффууу!
- Ты что, все время не дышал, что ли? - спросила Ирина, поправляя волосы.
Стас заметил, что рука у нее дрожит.
- Лихо ты его, - с уважением сказал он.
- А ты что, в штанишки наложил?
- Сама ты наложила! Вон, руки-то трясутся.
- До Взрыва была милиция, - вместо ответа сказала девочка. - А теперь полиция. Разницы, конечно, никакой.
- Милиция не стала бы загонять всех нерусских в гетто.
- Это с чего бы? - Ирина насмешливо посмотрела на мальчишку.
- Мне дед рассказывал. Милиция, говорит, была народная.
- Дурачок ты, Стасик, - нервно засмеялась Ирина. - А полиция, стало быть, антинародная? Один черт.
- Да ладно, я ж пошутил. Дед у меня из ума к старости совсем выжил, мало ли чего он там болтал.
- Я позавчера с одной девчонкой познакомилась, - сказала Ирина, снова усаживаясь на бордюр. - Она из гетто. Прикинь, ей четырнадцать всего, ну, пятнадцать скоро будет, а она уже работает.
- И не учится? У них в гетто что, школы нету?
- Школа-то есть. А кто ее кормить станет? Ни отца, ни матери. Вот и приходится зарабатывать. Она в магазине полы моет. Ну, в том, что у моста. Верхняя одежда и все такое. Верой зовут. Проклятые террористы со своим взрывом всю жизнь в городе перевернули. - Они помолчали. - Ну ладно, отвлек нас этот чертов полицейский. Ты что скажешь-то?
- Ты о чем?
- О фотках, о чем же.
- Ух ты, совсем из головы вылетело! Эпицентр, блин. Ну, странно, да. И что?
- Как что? Надо проверить!
- Что проверить-то?
- Да ты пойми! - Ирина повернулась к приятелю всем телом, заговорила вполголоса, хотя никто не мог ее подслушать: - Что-то с этим Эпицентром не так, я же говорю. Надо пойти туда и посмотреть. Я понимаю, боязно. Можешь не отнекиваться, мне самой боязно, я же понимаю, не дура, небось. Но знать, что где-то есть какая-то тайна и сидеть, сложа руки - значит, себя не уважать. Я тебя прямо спрошу: пойдешь со мной?
Стас сделал серьезное лицо, долго озирался, стараясь не смотреть в глаза, потом твердо произнес:
- Пойду.
- Ффууу! - выдохнула Ирина. - Я, прямо как ты, не дышала. Думаю, а ну как откажется?
- Ирка, ты меня за кого принимаешь?! Я только вид делал, что раздумываю, а ты и поверила? Только сегодня не пойдем, поздно уже, а я обещал матери дома к семи часам быть. Пойдем завтра, после уроков. Идет?
- По рукам.
Тишина стояла жуткая. В небе мерцали слабые звезды, побежденные почти полной луной, с ужасом взиравшей на Руины, похожие на огромный рот с выбитыми зубами. Стена отбрасывала косую тень на дорогу, и напоминала калитку, отворенную в неизвестность.
- Как на кладбище, - послышался шепот Стасика.
Друзья вышли из тени заброшенного дома, и стало видно, что в руках у мальчика лопата с изогнутым черенком, а у девочки за плечами небольшой рюкзачок.
- Ты бывал на кладбище ночью, что ли?
- Бывал. Давно, в детстве. Мы с отцом ездили на Луну в телескоп смотреть.
- А почему на кладбище-то?
- Ну, во-первых, за городом, свет не мешает. Знаешь, как фонари мешают? Ну вот. А во-вторых - недалеко. Нет, мы не на самом кладбище были, а рядом. Там площадка такая ровная, отец треногу ставил, и мы смотрели. А однажды идут какие-то подпитые мужики, базарят громко, хохочут, а как вышли на площадку, да отца увидали с телескопом, так сразу замолкли, ха-ха. Они, видать, решили, что это у него ружье было. Быстро-быстро слиняли по-тихому.
- Ты лучше скажи, тебя мать-то как отпустила?
- А никак, - Стасик виновато опустил голову. - Я просто смылся, и все. Ох, и попадет мне...
- И поделом. Мои вот беспокоиться не будут - оба в ночную смену. А тебе надо было матери сказать.
