- В английских теленовостях они обычно в масках.
- Думаю, это из уважения к американскому вкусу, - сказал я. - На самом-то деле маски носят не столь уж многие.
- Девушки, идущие по улице с голой шеей и выше...
Неясно было, смакует он эту картину или наоборот испытывает нравственное отвращение. Вероятно, и то и другое вместе.
- Кое-кто из политиков по-прежнему пытается убедить парламент принять закон запрещающий ношение масок, - пояснил я, сообщая, возможно, чуть больше, чем следовало.
Второй полицейский неодобрительно покачал головой.
- Что за странная идея? Ведь маска - совсем недурная вещь, братишка. Еще пару лет и я заставлю жену носить ее и дома.
Первый полицейский пожал плечами.
- Если женщины перестанут носить маски, то через шесть недель тебе будет уже абсолютно все равно в маске она или без. Человек привыкает ко всему тому, что вытворяет вокруг большинство.
Выразив сожаление по данному поводу я согласился с ним, и мы расстались. Я повернул на север по бродвею (бывшая Десятая авеню, вероятно) и быстро зашагал прочь, пока не очутился за пределами Инферно. Когда проходишь через такие вот не подвергшиеся окультуривании пространства, всегда начинает тошнить. Я возблагодарил небо, что в Англии пока ничего подобного нет.
Улицы были пустынными, хотя мне и повстречалась пара нищих с лицами, изборожденными шрамами от взрыва водородной бомбы (настоящими или сделанными из оконной замазки - сказать не берусь). Толстая женщина протянула мне ребенка с перепончатыми пальцами рук и ног. Про себя я отметил, что они могли и специально изуродовать дитя, чтобы нажиться на нашем страхе перед мутациями, однако все же дал ей монегу в семь с половиной центов. При виде ее маски у меня возникло ощущение, будто я плачу дань некоему африканскому идолу-фетишу.
- Да благословит Господь всех ваших детей с одной головой и двумя глазами, сэр.
- Спасибо, - содрогнувшись, пробормотал я и поспешил прочь.
"За маской - пыль, не пяль глаза, забудь про них и помни - от девушек, от девушек подальше ты держись!"
Эти слова были концовкой одной песенки, которую распевали полоумные поборники религии из какого-то женского храма чьей эмблемой являлся крест, заключенный в круг *. Они отчасти напоминали мне небольшие компании наших английских монахов, хотя сходство было очень незначительным. Над толовой они держали великое множество плакатов рекламой заранее переваренной пищи, курсов атлетической борьбы, портативных раций и тому подобного.
Я глядел на эти истерические лозунги с неприятным удивлением. С тех пор как в Америке запретили изображать на рекламных щитах женское лицо и фигуру, сами буквы щитов, объявлений, вывесок наполнились сексуальностью - бодьшегрудая, с изящной талией "Ф", похотливо переплетенные замысловатые "У". Однако, сказал я самому себе, именно маски странно подчеркивают в Америке половое различие.
Один английский антрополог указал - для того, чтобы сексуальный интерес переместился с бедер на грудь, понадобилось более пяти тысяч лет, в то время как следующий этап перехода - к лицу - занял менее пятидесяти. Причем сравнение этой американской моды с традициями ислама - необоснованно. Женщину-мусульманку заставляют носить чадру для того, чтобы сделать ее частной собственностью
* Рунический символ, сочетающий в себе две противоположности: христианство и вероучение, основным постулатом которого есть круговорот истории - нет ничего, что не существовало бы прежде и не будет существовать в будущем.
мужа, а американку к этому побуждают лишь прихоть моды и стремление окружить себя тайной.
Но если отойти от теории, то подлинные истоки явления следует искать в противорадиационной одежде Третьей мировой войны. Благодаря этой одежде появилась атлетическая борьба в масках, превратившаяся впоследствии в фантастачески популярный вид спорта, который и привел к возникновению теперешней женской моды. Поначалу этот стиль ка зался дикостью но маски быстро стали таким же привычным аксессуаром какими на протяжении веков являлись бюстгальтер и губная помада.
В конце концов я начал понимать, что меня заботят не маски вообще, а то, что за ними скрыто. В этом-то вся и штука никогда не знаешь наверняка, хочет ли девушка усилить свою привлекательность или же старается скрыть уродство. Я представил себе спокойное милое лицо, где страх отражался только в широко открытых глазах. Затем вспомнил белокурые волосы, выглядевшие просто роскошно на фоне черного атласа маски. Она просила прийти к двадцать второму часу - в десять вечера.
Я поднялся в свою квартиру располагавшуюся в доме рядом с британским консульством. Шахта лифта перекосилась от взрыва - одно из неудобств присущих этим высотным домам Нью-Йорка. Зная. что сегодня еще придется выходить я механически оторвал выступающий из-под рубашки край ленты. Я приспособил ее только для самоуспокоения. Пленка показала, что полученная в течение дня радиация не превысила допустимого уровня. Я не страдаю, как многие, радиофобией, но рисковать попусту не хотелось.
Я плюхнулся на диван и уставился в молчавший радиоприемник и темный экран видео. Как всегда в такие моменты, с горечью подумалось о двух великих нациях. Изуродованные друг другом, но все еще сильные страны-гиганты продолжали отравлять планету сказочными мечтами, одна - о недостижимом равенстве, другая - о таком же недостижимом успехе.
С раздражением включил я радио. К счастью, в программе новостей сообщалось лишь об ожидаемом небывалом урожае пшеницы, посеянной с самолетов в огромную увлажняемую искусственными дождями воронку. Я внимательно дослушал передачу до конца (эфир был удивительно чистым, без помех, создаваемых русскими "глушилками"), но больше ничего интересного не узнал. И разумеется - ни единого слова о Луне, хотя всем было известно, что Америка и Россия, пытаясь обогнать друг друга, соревнуются в скорейшем превращении своих первичных баз в крепости, откуда можно нападать, отражать нападение противника и запускать в сторону Земли ракеты, начиненные всеми мыслимыми, что называется, от "А" до "Я", зарядами. Я, к примеру, прекрасно знал, что то английское электронное оборудование, которое помогал обменивать на американскую пшеницу, предназначалось для установки на космических кораблях.
Я выключил приемник. Уже темнело, и я снова представил себе нежное, испуганное лицо под маской. После отъезда из Англии мне еще ни разу не случалось ходить на свидание. Познакомиться с девушкой в Америке - дело чрезвычайно сложное и тонкое, иногда достаточно одной лишь улыбки, чтобы какая-нибудь завизжала, зовя полицию, не говоря уж о все ужесточавшейся пуританской морали и бандах бродяг, вынуждавших большинство женщин после наступления темноты оставаться дома. Ну и, конечно, эти маски, которые вовсе не были, как заявляли Советы, крайним измышлением загнивающего капитализма, а являлись признаком большой психологической неуверенности. В России масок не носят. Но там хватает своих проявлений беспокойства и напряженности.
