– Все равно поделись, – предложил Симеон.
– Что-нибудь вроде этого, – Бойд поднял руку и стащил у себя с головы нечто, напоминающее металлическую ленту для волос, бледно-золотистого цвета.
– Что это? – спросил Найл.
– Называется аппарат Галлстранда. Предназначен для пациентов с повреждением мозга.
Найл взял посмотреть. Вещица так походила на ленту для волос, что он подумал, уж не ошибся ли Бойд.
– Что-то я не вижу, где здесь управление.
– А здесь его и нет. Она состоит из двух веществ, проводника и полупроводника, и, когда концы соприкасаются с кожей, в мозг выстреливаются произвольные импульсы тока. Почему б тебе не попробовать?
Найл натянул ленту на голову, центр расположив на лбу, а места сшива над ушами. Думал, начнет как-нибудь покалывать, вроде как от тока, но не почувствовал ничего.
– Ты уверен, что аппарат исправен?
– Сначала проходит минута или две.
– А потом?
– У меня пошли какие-то интересные вспышки, а затем что-то такое… странное. – Что-то в лице Бонда подсказывало, что он о многом умалчивает.
Все молча смотрели на Найла. Тот в конце концов покачал головой.
– Ничего не чувствую. Ты уверен, что прибор включен?
– Он все время включен. Он же на батареях.
– Может, они сели.
– Маловероятно, – уверенно сказал Бойд. – Он потребляет всего несколько милливольт, так что запас фактически вечный.
Найл стянул ленту с головы и подал Симеону.
– Оставь его себе, он твой, – сказал Симеон.
– Мой?
– Его нашли в этом городе, а правишь им ты. Так что все принадлежит тебе.
– Спасибо. – Найл опять натянул ленту на голову, на этот раз лишь чтобы поддерживать волосы.
– У меня работало, – заметил Бойд. – Видно, у тебя с мозгами что-то не так.
Распахнув глаза, Найл тревожно огляделся. Несколько секунд ушло, чтобы понять, где он находится. Он лежал в пустом приемном покое, прямо перед лестницей. Снаружи на улице считай что никого не было. Из коридора в отделении слышался голос старшей сестры, разговаривающей о чем-то с сиделкой. Последнее, что он помнил, это сполохи света внутри головы, вслед за чем вступила резкая головная боль.
Найл поспешно поднялся, радуясь, что никто не застал его на полу – мысль об обмороке вызывала тихий ужас. Лента лежала на полу; он поднял ее и надел обратно на голову. Едва это сделав, понял, что от ленты-то он и потерял сознание. В голове все встало набекрень, как от корабельной качки, так что пришлось схватиться за перила. Найл поспешно сорвал с головы ленту и кинул в широкий карман туники. Головокружение сразу же исчезло, оставив после себя слабость.
Найл опустился на нижнюю ступеньку и закрыл глаза. Полезнее всего было расслабиться и полностью освободиться от мыслей; стоило лишь попытаться думать, как сразу же наваливалась усталость. Но ничего, через минуту-другую унялось. Осторожно встав, Найл с облегчением обнаружил, что в глазах больше не темнеет.
Но едва вышел на порог под свет зимнего солнца, как обнаружилась разница, такая же очевидная, как между сном и явью. Все вокруг представало на удивление ясным, словно была убрана некая завеса. На что бы ни посмотрел – все четкое, яркое до остроты. То же самое и с физическими ощущениями. Обдувающий лицо ветер казался как-то прохладнее и сильнее, словно сам Найл только что вылез из горячей ванны.
Одежда на теле, обычно даже неосязаемая, сейчас терла до раздражения назойливо, словно с тела удалили верхний слой кожи. Восхищение сочеталось с дискомфортом; даже солнечный свет казался нестерпимо ярким, так что прошлось невольно зажмуриться. В этом состоянии обостренного бодрствования обычное сознание казалось неким сном.
Было ясно одно: аппарат Галлстранда вызывает особые изменения в мозгу. По словам Бойда, от помогает больным с повреждениями головного мозга. У Найла появился соблазн вернуться в больницу посмотреть, есть ли еще какая-то информация об этом аппарате в книгах по медицине; но почувствовав на лбу испарину и желание лечь, Найл решил не делать этого.
Идя по южной стороне площади к дворцу, он сознавал, что с головой по-прежнему творится странное. Вот сейчас, допустим, что-то просто ошеломляющее: все вокруг будто взбухает, снова принимая затем обычный размер. Или, скажем, издалека во мгновение ока налетает что-то огромное, а затем с такой же скоростью отлетает назад. А то и так: он сам летает на качелях взад и вперед. Голова кружилась, вызывая знакомую уже тошноту. Утешала лишь мысль, что коль скоро все это от аппарата Галлстранда, что лежит теперь в кармане, эффект, должен быть, только временный.
Оказалось, легче становится, если пристально вглядываться в тротуар под ногами. На при этом возникает другой любопытный эффект. Текстура тротуара, казалось, становится крупнее и как-то достовернее; смотришь на него всего несколько секунд, а уже кажется, что запомнил на всю оставшуюся жизнь.
Найл мысленно напрягся, как бы отталкивая картину на длину руки, и чрезмерная достоверность исчезла, заменившись ощущением таким, будто он смотрит на тротуар с обратного конца подзорной трубы.
Он уже приближался ко дворцу, когда услышал, что сзади нагоняют. Оглянулся: Бойд.
– Ты забыл вот это, – паренек протягивал коробку с озерной травой.
– Ага, спасибо.
Бойд пристально посмотрел на него.
– С тобой все в порядке? Вид у тебя какой-то забавный.
– Да, я в порядке. Просто устал чего-то. Бойд посмотрел на золотистую ленту, выбившуюся из широкого кармана туники.
– Это у тебя, наверное, от нее, да? Я так вообще, как попробовал, так будто от медовухи окосел. Но оно быстро проходит. Теперь тебе понятно, как этот аппарат действует?
– Думаю, да. Тебя что, опять там ждут?
– Нет, что ты. Они сейчас собираются анализировать соскоб с того топора. Это займет несколько часов. – Бойд поднял взгляд на дворец. – Ух ты, здесь ты живешь?
– Да.
– Место великолепное. И мраморные лестницы тут есть?
– Есть. Хочешь зайти, взглянуть?
– Выше! – выпалил Бойд. Словечко было для Найла внове, но он понял, что оно означает согласие.
Когда приблизились к двери, Бойд нервно покосился на бойцового паука, стоящего на страже; тот застыл как каменный, невозможно понять, сознает ли вообще их присутствие. Когда дверь за ними закрылась, Бойд спросил вполголоса:
– Это настоящий, или статуя?
– Настоящий, конечно, – с некоторым удивлением ответил Найл.
– А я думал, может, статуя. У тебя, поди, от них мурашки по коже?
Найлу сделалось как-то обидно за пауков (даже сам от себя такого не ожидал).
– Это у них от нас мурашки должны идти. Надо учиться привыкать друг к другу.
Бойд, не обращая внимания на его уязвленный тон, оглядывал парадную.
