Она побелела, и я пожалел о том, что сказал это. Я взял ее за руку.
— Я не хотел сказать в таком смысле. Я говорил не о прошлом.
— Я знаю, но все равно это разворошило нездоровые воспоминания. Давай забудем об убийствах. Что еще можно сделать?
— Множество вещей, я уверен в этом, если мы сумеем задавать правильные вопросы. Должен же быть способ развалить постоянно расширяющуюся клизандскую империю.
Ангелина поднесла к губам бокал с вином, и на лбу у нее появилась морщинка, говорящая о сосредоточенности.
— Как насчет организации мятежей на всей завоеванной территории? — предложила она. — Если мы займем клизандцев боями на уже завоеванных планетах, они не очень-то разгонятся искать новые территории.
— Ты близко подходишь к нужной идее, но все же не совсем в точку. Мы не можем много ожидать от движения сопротивления на этих планетах, если пример Бурады вообще что-то показывает. Ты слышала, что говорила Бэйз: жесткая политика клизандских вооруженных сил делает свое дело. Если во время налета убивают одного клизандца, они режут в ответ двадцать бурадцев. Здешний народ после многих поколений мира психологически неподготовлен вести безжалостную партизанскую войну. Я даже сомневаюсь, стали бы клизандцы реагировать столь злобно, если бы их не принуждали к тому серые люди, все организующие и всем распоряжающиеся. Солдаты просто выполняют приказ, а выполнение приказа всегда было сильной стороной клизандцев. Мы никогда не остановим этих людей, пытаясь разжечь у них за спиной мелкие бунты. Но ты права насчет учинения им хлопот на разных планетах. Вся клизандская экономика и культура построены на основе продолжающейся войны. Это похоже на какую-то безумную форму жизни, которая должна продолжать разрастаться или умереть. Сам по себе Клизанд не может полагаться на то, что он построит свои флоты и будет их сам снабжать, а должен полагаться на завоеванные им планеты. Эти планеты находятся, под абсолютным контролем Клизанда, так что они принимают заказы и выдают товары, а вторжение катится дальше, и ничто не может остановить это наступление.
— Желала бы я, чтобы клизандские завоевания были той безумной формой жизни, о которой ты говорил, какой-нибудь уродливой зеленой порослью. Мы могли бы вырвать ее с корнем, оборвать побег…
Она разломила пополам булочку, чтобы продемонстрировать, что она имела в виду, а затем куснула ее. Когда она хотела заговорить снова, я поднял руку.
— Стоп! — приказал я. — Ничего не говори. Я думаю. Я что-то вижу, оно почти тут.
Затем я принялся расхаживать по номеру, складывая два и два и получая четыре, умножая четыре на два и получая восемь, совершая и другие подобные математические и логические операции.
А потом все стало ясно, все части встали на места, а я рухнул в кресло и схватился за стакан.
— Я — гений, — заявил я.
— Знаю. Именно поэтому я и вышла за тебя. Физически ты очень непривлекателен.
— Скоро ты будешь извиняться за свои слова, женщина. А в данный момент выпьем за мой план и за победу.
Мы чокнулись и выпили.
— Какой план? — пожелала уточнить она.
— Пока не могу сказать, он еще не детализирован в отношении частностей и нуждается в доработке. Как ты думаешь, серые люди объявили публично о похищении Края?
— Сомневаюсь. Мы ничего не слышали по прослушиваемой нами сети. И я уверена, что это не та новость, о которой они хотели уведомить простых клизандцев.
— Так я и думал. Добавь к этому характерную для них гипертрофированную отстраненность и эгоцентризм даже в отношениях друг к другу. Я намерен сыграть на том факте, что никакого широко распространенного объявления о Крае не было.
— Как?
— Доставай грим, оборудование для пластической операции. Я намерен проникнуть на военную базу в обличье Края. Мне надо сделать там несколько важных вещей.
Она начала было протестовать, но я поднял палец, и она умолкла.
Точно так же, как и я, когда она отправилась в Октагон. Ей нечего было сказать, и она это знала. Без единого слова она отправилась за требуемыми маскировочными материалами.
Мне требовался клизандский транспорт, и я добыл его самым простым из всех возможных способов. У врага. А поскольку проделанная нами гримерная работа не вызвала у меня буйной радости, я решил действовать после наступления темноты, когда тусклое освещение поможет иллюзии. В соответствующее время я, одетый в мундир Края, но с собственным чемоданчиком, отправился с Гамалем к Октагону, месту прежних представлений. Гамаль был членом вспомогательных полицейских сил.
Мужчина в такой роли являлся довольно редким исключением, поскольку большую часть вооруженных сил составляли женщины. Я бы предпочел одну из девушек, они казались намного более уверенными в себе.
Но в это время на планете находились клизандские войска только мужского пола. Кучка клизандских женщин оставалась вне поля зрения.
Гамаль выглядел излишне нервным, и мне не понравилось, как он время от времени закатывает глаза, однако пришлось довольствоваться им.
— Ты понял свою роль? — спросил я у него, толкая его в тень глубокого парадного.
— Да, сэр, разумеется, понял.
Не стучат ли у него зубы? Трудно сказать. Я вынул пузырек, который дал мне доктор Мутфак для применения в случае чрезвычайной ситуации.
— Возьми эти две таблетки, разжуй и проглоти. Это пилюли счастья, они должны поднять твой боевой дух, не отправляя тебя плясать по улицам.
— Я не…
— Теперь ты да. Возьми.
Он взял, а я шмыгнул к Октагону, держась в тени, и осторожно выглянул за угол, прежде чем начать свою игру. Даже в этот час ночи машины довольно часто подъезжали к зданию и выезжали из него, но все это было не то, в чем я нуждался.
Наконец подъехала маленькая машина, выбросила двух офицеров, а затем отправилась обратно в моем направлении. Я шагнул на улицу перед ней и махнул рукой. Она, взвизгнув, остановилась, почти коснувшись меня передним бампером. Водитель выглядел испуганным, и я постарался удержать его в этом состоянии.
— Вы всегда так ездите?
— Нет, сэр, но…
— Приберегите свои извинения, меня они не интересуют. — Я влез в машину и уселся рядом с ним, а он все еще не мог закрыть рот. — Езжайте дальше, я скажу вам, куда направляться.
— Сэр, эта машина… Я хочу сказать…
Один-единственный холодный краевский взгляд заставил его увянуть, словно весенний цветок на морозе, и он рванул машину вперед.
Как только мы отъехали немного от Октагона, я приказал ему остановиться и раздавил у него под носом сонную капсулу.
Я был увёрен, что отдых не помешает ему. А затем я отвез его к месту, где ждал Гамаль. Он открыл дверь склада, в котором прятался, и мы занесли туда шофера. После той капсулы он должен был спать до утра, и Пока Гамаль переодевался в его форму, я подложил ему под голову для удобства пачку бумаг.
