— Энергоцентр в работе. У них никогда не будет другого такого энергоцентра, — сказал Барри Прайс. — Они, должно быть, сошли с ума. — Имел ли Прайс в виду Новое Братство или Твердыню? Никто не задал этого вопроса.
Бейкер внезапно встал:
— Ладно. Мы здесь, с нами наши ружья и заметки доктора Форрестера. Тим, вам предстоит попытаться использовать костюм для подводного плавания. Может быть, удастся добыть из-под воды что-нибудь, что поможет нам в бою. И хотел бы я знать, сколько у нас осталось времени.
Полисмен взбирался по наклонной лестнице — медленно, осторожно, на плечах его лежал мешок с песком. У полисмена были соломенного цвета волосы и квадратная челюсть. Его униформа была изношена чуть ли не до дыр. Следом, тоже с набитым песком мешком на плечах, лез Марк. Мешки шли на укрепление баррикады, сооруженной на верхней площадке башни охлаждения. Радиоаппаратура Тима была теперь защищена довольно прочной стеной.
Полисмен обернулся, оказавшись лицом к лицу с Марком. Телосложением он очень напоминал Марка — и он был весьма рассержен.
— Мы не дезертировали из нашего города, — сказал он.
— Я этого не имел вовсе в виду, — Марк с трудом преодолел желание ответить резкостью. — Я только сказал, что большинство из нас…
— Мы были на дежурстве, — сказал полисмен. — Я знаю, по крайней мере двух наших, которые смотрели тогда телевизор. И мэр смотрел. А я не смотрел. Впервые я узнал о том, что происходит, когда услышал, как какая-то девушка кричала, что комета столкнулась с Землей. Я остался на своем посту. Потом появился мэр, он собирал нас. По переходам — то вверх, то вниз — он провел нас к гаражу. Там он разместил людей по многоместным легковым автомобилям, уже нагруженным всяким барахлом. Пассажирами, в основном были женщины, но были и мужчины. Полицейские на мотоциклах образовали эскорт и мы двинулись в сторону Гриффит-парка.
— И вы не…
— Я совершенно не понимал, что случилось, — сказал полицейский Уингейт. — Мы выехали в горы и там мэр сказал нам, что комета вызвала некоторые разрушения, и что мы должны направиться туда, чтобы поддерживать там порядок. Ох, парень.
— Вы видели цунами?
— Ох, парень… Ческу, там ничего не осталось, чтобы можно было поддерживать там порядок. Сплошной туман, дождь. Некоторые здания почему-то не опрокинулись. Джонни Киму и мэру приходилось кричать друг на друга. Я стоял совсем рядом, но не мог расслышать ни слова. Грохотал гром, сверкали молнии, ревела цунами. Потом Джонни и мэр снова собрали нас и мы направились к северу.
Полисмен замолчал. Марк Ческу тоже уважительно хранил тишину. Они глядели как прыгают на волнах четыре лодки — это удирали Робин Лаумер и некоторые из его строительных рабочих. Перед отбытием Лаумер пытался заявить свои права на некоторую часть имевшихся на АЭС припасов. Крик стоял страшный, но люди с ружьями — в том числе Марк и полицейские мэра — настояли на своей точке зрения.
— Сан-Иоаквин мы пересекли часа за четыре, — продолжил полисмен, — и разрешите заверить вас, путь был очень нелегким. Мы ехали, включив сирены, но езда заняла много времени. Одну из автомашин пришлось бросить. Мы добрались сюда, когда вода поднялась выше ступиц колес. И строительство дамбы было почти закончено. Мы разгрузили машины и на себе под дождем перетащили вещи через дамбу. Когда мы закончили с этим, Прайс послал нас работать на дамбу. Мы вкалывали как ишаки. На следующее утро вокруг нас уже было море, и прошло еще шесть часов, прежде чем я смог принять душ.
— Душ.
— Что?
— Вы произнесли это так небрежно. Душ. Горячий душ. Знаете ли вы, что?.. Ладно, оставим это. Я сказал лишь: большинству из вас пришлось пуститься в бегство.
Нос полисмена почти коснулся лица Марка. Это был узкий, с выступающей переносицей, классический римский нос.
— Мы не пускались в бегство. Мы собрались там, чтобы можно было без труда, когда все кончится, вернуться в город и восстановить в нем порядок. Но, черт побери, от города ничего не осталось, кроме этой атомной электростанции. Мэр сказал, что с формальной точки зрения она является частью Лос-Анджелеса. И вот мы здесь. Никто не причинит АЭС никакого ущерба.
— Ну и славно.
Четыре лодки из-за большого расстояния казались уже почти маленькими. Несколько строительных рабочих, пожелавших остаться, взобрались на дамбу — смотрели как удаляются лодки. Смотрели, видимо, с грустью.
— Думаю теперь они станут рыболовами, — сказал Марк.
— Попытайтесь только представить, как мало мне надо, — сказал полисмен. — Ладно, принимаемся за работу.
Харри Джексон выключил мотор, и лодка двигалась по инерции, пока не остановилась. Насколько я понимаю, как раз сейчас под нами Васко, — подумал Харри. А если я неправ, то ничего не могу поделать.
Тим глянул на холодную воду и поежился. Костюм для подводного плавания в общем-то подходил Тиму, но кое-где был широк. А там, в воде, должно быть чертовски холодно. Тим проверил дыхательную систему. Система работала. Баллоны были полностью заряжены. Этот факт также производил впечатление. Если у механиков сан-иоаквинсой АЭС чего-либо, например, клапана, не оказывалось в наличии, они просто-напросто шли в мастерскую и делали то, чего не доставало. Здесь был остаток другого мира, мира, где ты не обязан обходиться тем, что случайно оказалось у тебя под рукой, где право решать оставалось тебе.
— Я вот все думаю, — сказал Тим, — если на свободе оказалась домашняя забава — золотые рыбки, то как обстоят дела с пираньями?
— Для них вода слишком холодна, — сказал Джейси Гиллкудди и рассмеялся.
— Понятно. Ладно, пора идти, — Тим вскарабкался на планширь, посидел, балансируя там мгновение, и спиной вперед бросился в воду.
Холод был ошеломляющий, и все же вода была не настолько ледяной, как ожидал Тим. Он помахал рукой оставшимся в лодке, затем нырнул для пробы. Вода была черная как чернила. Тим едва мог разглядеть, что показывают укрепленные на запястье компас и указатель глубины. Указатель глубины был еще одним из чудес, созданных людьми из обслуживающего персонала АЭС. Его смастерили и откалибровали за какие-то пару часов. Тим включил фонарь (герметический). Луч пробился не более чем на десять футов. Видимость — скверная. Словно вокруг разлилось молоко.
Вот в Изумрудном заливе вода была чистая как стекло. Тим тогда плыл, заросли водорослей походили тогда на джунгли. Стремительно проносились рыбы… Это было давным-давно.
Ударом ног Тим отправил свое тело в белесую тьму, пытаясь достичь дна. Дно оказалось в шестидесяти футах. Было абсолютно тихо — если не считать булькающего шипения регулятора и звуков дыхания Тима. Впереди обрисовалось неясно что-то — чудовищное, горбатое. «Фольксваген», понял Тим, когда подплыл поближе. Заглядывать внутрь машины он не стал.
