«Сделайте вид, что идете в туалет, и сваливайте из клуба».
– Я этого не сделаю, – спокойно ответил я. – Обычно я сижу здесь до утра.
Неизвестная Кора даже застонала от нетерпения. Если она хотела испугать меня, у нее, в общем, не получилось. Да и не могло получиться. Человек, не знающий собственного прошлого, может позволить себе роскошь не беспокоиться о будущем.
Но отступать Кора не собиралась.
«Положите трубку, – повторила она, – и сделайте вид, что спускаетесь в туалет. Не теряйте время. Если уйдете прямо сейчас, еще может получиться. Главное, не оглядывайтесь. А спуститесь в аллею…»
– Что там?
«Я вас встречу».
И трубку повесили.
Паша, тот еще фикус, прилип к столику.
Если Ойлэ отпустила его на всю ночь, значит, вернулся из поездки муж.
Надо было уберечь Пашу от неприятностей. Улыбнувшись бармену, я достал из кармана мобильник. Он оказался отключенным. Я не помнил, когда отключил его, но на фоне моего глобального беспамятства, это выглядело ничтожной мелочью. Пришлось выслушать короткую нежную мелодию, что-то из «Золушки». Краем глаза я видел, как Паша (вдали, за столиком) полез в карман. Поторопись, блин! Усатый уже открыто следил за мной. Прокатиться в машине. Я был для него чем-то вроде жестяной банки с законсервированным лучом Вифлеемской звезды. Доставить по адресу. Такая у него была работа, и он не собирался упускать шанс. «Паша, – негромко сказал я, – не дергайся и по сторонам не смотри». Он там, за столиком, пьяно дернулся и стал озираться. «Позвони Ойлэ, разбуди ее, пусть она срочно пришлет за тобой машину».
И отключил мобильник. Не стал смотреть, что он там решит.
Странно все-таки получалось. Сперва непонятные привидения в квартире капитана милиции Жени Кутасовой, потом электрик, Лиса, черная «эмка», сеанс ченнелинга, звонок неведомой Коры. Я представления не имел, как все это могло соотноситься с потерянной и вновь найденной мною тетрадью, но как-то соотносилось.
Ченнелинговый танец – краткий и мимолетный.
Я спрятал мобильник и неторопливо направился к выходу.
В нижнем зале, как тайфун, ревела дискотека. На улице под колоннами было совсем темно.
Чичичи-тян, ловкая древесная обезьяна,
помогает продавцу кирпичей:
дергает веревочку.
Самое время подставить голову под кирпич, подумал я, увидев на входе в «Кобру» двух качков весьма спортивного вида. Швейцар Зосимыч что-то им рассказывал и, увидев меня, привычно перекрестился.
Не знаю, что за типы.
Может, «Молодая гвардия».
Но рисковать я не стал, правда, инструкции неизвестной Коры нарушил: вместо того, чтобы двинуться к служебному входу (главный был перекрыт типами), спустился в туалет.
А там оказалось прохладно и тихо.
Бамбуковые жалюзи, белые писсуары, все кабинки аккуратно прикрыты.
Чел в джинсовом костюме, тоже спортивный, стриженый наголо, только что затянул молнию на ширинке. Блаженное лицо, но внимательные быстрые глаза. Не захочешь, а запомнишь.
– Мобила есть?
Никакой угрозы, но я насторожился.
Правда, в этот момент на лестнице появился усатый.
Ну, ладно, не голосовал ты за нашего президента, черт с тобой, подумал я, но зачем ты за мной-то ходишь?
Поведай нам о своих странствиях,
Чижик-пыжик-сан
видел ли дальние реки?
пил ли горячий сакэ?
Расставив ноги, усатый демонстративно утвердился на широких ступеньках, а мой мобильник неожиданно проснулся и подал голос.
– А говоришь, нет!
Чел в джинсовом костюме протянул руку:
– Нехорошо врать. Дай сюда! Это мне звонят.
Я, конечно, не поверил. Даже оглянулся на усатого. Спросил:
– Слышь! Ты что, правда, не голосовал за нашего любимого президента?
Он спокойно согласился. Все, в общем, складывается. Мысль небогатая, но усатый и не собирался считать себя мыслителем. Все складывается, все тип-топ. Правда, напрасно он так думал. Время уже текло не так, как все привыкли. В сплошном потоке образовывались невидимые разрывы, замедления, и это сбивало моих оппонентов с толку. Усатый даже поежился, будто сквознячком потянуло. Он подумал, что это из окон, но сквознячком потянуло из будущего, а может, из прошлого, не знаю. Собственно, ничего еще по-настоящему не происходило, просто усатый интуитивно почувствовал какую-то перемену. Люди – дерьмо. Город – дерьмо. Погода – дерьмо. Так ему вдруг показалось. А до этого он и людей, и город, и погоду находил приемлемыми. Сунуть придурка в машину и срочно выпить водки.
Он хмуро перехватил мой взгляд.
Видимо, он всем тут командовал, хотя не все понимал.
Например, он до сих пор не понимал, кто я такой. Ну, лох, пустышка – так он считал. Придурок, само собой. Ну, попросили его сунуть какого-то лоха в машину, он согласился. По виду я вполне обычный, правда, без привычного испуга в глазах, и пузыри не пускаю. А вообще-то усатый хотел, чтобы я боялся. Он даже показал мне удостоверение. Аккуратная темная книжечка с золотистым государственным гербом. Я ни слова в его книжечке не разобрал, ведь нас разделяло почти пять метров. Многовато для прыжка, маловато, чтобы прочесть буквы.
Впрочем, какие прыжки, о чем я?
Усатый не в стрелялку пришел играть.
Он пришел прервать мою многолетнюю бродилку.
При этом он, кажется, представления не имел о том, сколько в сегодняшних компьютерных играх шаблонных, избитых тем. Встречные бои на скоростных истребителях… гонки по пересеченной местности… прекрасные принцессы, замученные бессонницей в сырых, затянутых паутиной подземельях… Что за черт? Что я такое съел?.. В заднем кармане чела, потребовавшего у меня мобилу, чувствовался тяжелый холодок. Пользоваться оружием никто тут не собирался, но было, было при нем оружие. Хорошее. Скорострельное. Может, грибы? Да не ел ничего такого.
Я просигналил озаботившемуся вдруг челу: грибы, грибы. Знал, что он не услышит моих мыслей, не те у него способности, но подумал: а вдруг все-таки дойдет?
– Ты что так позеленел? – с лестницы спросил усатый.
Не ответив, чел в джинсовом костюме кинулся в кабинку. Он так чудовищно торопился, что сразу (нечаянно, наверное) нажал спуск, вода судорожно и страшно заревела. Я усмехнулся, сплюнул, и неторопливо ступил на первую ступеньку лестницу. Что такое? Лох не дергается. Мысли усатого беспорядочно метались. Почему лох не дергается? Он слышал приглушенные стоны из захлопнувшейся кабинки. Он, кажется, уже по-настоящему чувствовал, как сильно все вокруг меняется. Бамбуковые жалюзи будто выцвели, высветились серые крошки цемента. Усатый ничего не понимал, а я ничего не хотел подсказывать. На улице хорошо. На улице лето. Мы с ним даже немного поговорили. Его интересовало, что там завтра будет с погодой? Да ничего особенного не будет, оптимистично заметил я. Ну, дождь пройдет, новые грибы вылезут. Не надо, не надо про грибы.
