Мы слышали, как он горланил внутри гнезда — неистовые яростные вопли, совсем на него не похожие. Время от времени грохочущий голос говорящего устройства разносился над равниной:
— Бог мой!… Как эти… забрались… А-а, ужалил! Отдай ногу, ты сволочь… почему не действует убийца насекомых…
— Жалящие насекомые причиняют ему беспокойство, — прошептал я.
— Богом проклятые жалящие насекомые! — прервал меня громыхающий голос Пурпурного.
— Но жалящие насекомые не входят в заклинание, Лэнт, — прошептал Шуга. — Они будут жалить в любом случае, являются они частью заклинания или нет.
Шуга был прав. Проклятие еще не вступило в действие.
Я раздраженно рвал на себе мех. Чего ждут боги? Может они намерены ждать достаточно долго, чтобы Пурпурный успел нейтрализовать элементы, составляющие проклятие, и обратить его против Шуги?
Новые вопли неслись над миром:
— Яйца… яйца…
— Во всяком случае мы лишили его спокойствия, — прошептал я Шуге. — Это уже начало.
— Этого недостаточно. Боги должны были сцепиться друг с другом в стремлении его уничтожить… Должно быть, дверь виновата… Лэнт, я боюсь…
Он зловеще замолчал. Я почувствовал, как начал леденеть позвоночник.
— Дикари! — ревел голос Пурпурного, — примитивные дикари!.. Это проклятая серая краска… Где черт возьми! Кровосмешение… совокупление… совокупление кровосмесительного извращения… заболевания от физической близости… примитивные дети… я убью похотливых отпрысков собак! Я испепелю этот похотливый мир!..
Пурпурный мог быть непоследовательным, но несомненно говорил искренне. Я приготовился к бегству. Я видел, как он бушевал в гнезде, неистово колотя по шишкам и выступам, которые мы с Шугой закрасили, Пурпурный лихорадочно крутил одну шишку за другой, пытаясь нейтрализовать заклинание Шуги.
— Что же касается этой волосатой скотины Шуги…
Тяжелая изогнутая дверь закрылась, оборвав истеричные вопли Пурпурного.
Мягкий ветерок цеплялся за листья, кусты и наши накидки. Тени удлинялись, пока не начали теряться в темноте.
Голубое Солнце замерцало и исчезло, оставив одно распухшее красное светило. Все погрузилось в мертвое молчание.
Мы с Шугой осторожно выползли из своего укрытия. Черное гнездо спокойно лежало в углублении. Дверь была закрыта, и только оранжевый контур отмечал ее место на гладкой невыразительной поверхности.
Мы осторожно и опасливо подобрались поближе.
— Уже началось! — прошептал я.
— Заткнись, глупец! Сейчас нас, должно быть, слушает весь пантеон богов.
Мы приблизились вплотную. Черное гнездо оставалось неподвижным, поджидая нас. Шуга приложил ухо к его поверхности и прислушался.
Яйцо неожиданно и бесшумно взмыло вверх, отшвырнув Шугу в сторону. Я плашмя упал на землю и начал вымаливать прощение:
— О, боги мира, я полагаюсь на вашу милость, я прошу вас, пожалуйста, не гневитесь…
— Заткнись, Лэнт! Хочешь испортить заклинание?
Я осторожно поднял голову. Шуга стоял упершись руками в бедра и глядел вверх, в красные сумерки. Черное гнездо терпеливо и неподвижно зависло в нескольких футах над его головой.
Я устало поднялся на ноги. Это заклинание пока что оборачивалось не проклятием, а невыносимой скучищей.
— Что оно делает? — спросил я.
Шуга не ответил.
Гнездо внезапно превратилось из черного в серебряное и начало опускаться обратно, так же плавно, как и поднялось. Красный диск цвета крови сверкал на его поверхности.
Мы отступили назад, так только оно коснулось почвы, и начало погружаться в нее, не замедляя скорости. Теперь, во всяком случае раздался звук, скрежещущее недовольство камней, раздвигаемых в стороны. Гнездо погружалось неуловимо. Камни трещали под его напором.
И мгновение спустя оно исчезло. Скрежет камней стал отдаленным, затем затих окончательно.
Ошеломленный, я подошел к неровному краю дыры. Темнота скрывала ее дно, но там все еще слабо ощущалось отдаленное громыхающее движение.
Шуга встал рядом со мной.
— Великолепно, — произнес я. — Оно ушло, Шуга. Полностью, совершенно исчезло. Словно его вообще никогда и не существовало. И… — я глубоко вздохнул.
Шуга скромно хмыкнул. Потом нагнулся, чтобы поднять стеклянное приспособление, свалившееся с носа Пурпурного и безразлично сунул его в карман.
— Это пустяки, — произнес он.
— Но, Шуга… никаких побочных эффектов. Я бы не поверил, что ты на это способен! Почему ты нам не сказал, что именно это планируешь. Нам бы не пришлось покидать деревню.
— Лишняя безопасность не помещает, — пробормотал Шуга. Он, должно быть и сам был ошеломлен результатами собственной победы. — Видишь ли, я не уверен… почему действие заклинания приливов потянуло гнездо вниз, а не… Почему склонность Экке-Человека и… Ладно, все это было очень необычно… решение, можно сказать, получено опытным путем. Я…
Весь горный массив затрясся. От толчка я упал на живот и поглядел вниз. Двумястами футами ниже, на склоне холма изверглось черное яйцо, вопя в агонии. Оно рванулось вверх и к югу, безобразно вскрикивая — звук этот причинил нам ужасную боль. Мучительное верещание яйца — поднимающаяся и падающая нота — оставалось пронзительно громким, даже когда оно удалилось за горы. Какой-то великолепный побочный эффект обращал в порошок само вещество холма, измельчая его в мелкую каменную щебенку. Склон целиком стронулся с места, величественно заскользив вниз, увлекая нас с собой. Мы были бессильны что-либо предпринять, мы ехали верхом на грохочущей лавине, на камнепаде, вздымающем тучи пыли и песка. Черное гнездо превратилось в пятнышко — ярко-красную пронзительно вопящую точку, несущуюся к южному горизонту.
Скольжение горы понемногу прекратилось: из каприза, или благодаря магии Шуги она не погребла нас. Мы оказались счастливчиками, смогли удержаться на вершине затронутого участка и спуститься на нем ровно и без ушибов. Я обнаружил, что лежу на животе, погрузившись в жидкую грязь. Шуга лежал несколько ярдами дальше.
Я поднялся на колени. Черное гнездо стало точкой на горизонте. Оно поднималось и опускалось, взлетало вверх и опускалось опять… потом рванулось чуть ли не вертикально в небо, и я потерял его из виду.
Я спустился к Шуге, с каждым шагом вызывая крошечные осыпи. Помог ему подняться на ноги и спросил:
— Теперь все?
Шуга пытался и без результата отряхнуть свою накидку.
— Думаю, нет, — ответил он, пристально глядя на юг. — Там слишком много богов, которые еще не сказали своего слова.
