— Спасибо!
Она надела его перчатки поверх своих, подняла руки с растопыренными пальцами.
— У-у-у, лапищи!
Ной улыбнулся.
Они миновали пожилую пару, медленно ползущую по скользкому тротуару. Старик сжимал в руке острую палку и при каждом шаге изо всех сил втыкал ее в лед. Старуха держалась ему за плечо. Ной подумал о своих ледунцах, и ему вдруг стало неудобно.
— Вы скоро уезжаете, — сказала Мамочка.
— Да.
— Уже полгода не ездили. Вообще, это интересно. Караско говорит, что вы на запад поедете. Далеко, за Володино.
— Далеко? Пустая Земля?
— Ну да. А он тебе не говорил? Он же тебя первого вызвал.
— Он предложил мне выбор: ехать или остаться. Наверное, потому и не говорил о маршруте.
— А, вот оно как. И что ты думаешь?
Ной помолчал.
— Я хочу понять, что это будет: исследовательская экспедиция или боевой рейд?
Мамочка посмотрела на него удивленно.
— Боевой? Нет. Вряд ли. На Пустой Земле мы не с кем не воюем. Если что, просто сваливаем. Не наше дело вести войну. Так, стычки бывают иногда, не больше.
— На улице Святого Варфоломея мы тоже ни с кем не воевали. Это было больше похоже на убийство.
— Вот ты о чем… Знаешь, Ной, не нужно относиться к этому так. Это не убийства.
— А что же? Мы убивали людей. Как это называется?
— Тараканы — не люди!
— А кто?
Мамочка задумалась.
— Не знаю. Говорят, что демоны, бесы. А еще говорят, что это бродячие мертвые, их души не нашли дорогу на небо. Много всего говорят, но никто наверняка не знает. Но это не люди.
— А кто-нибудь знает точно?
— Ну, Караско, наверное, знает. Он, вроде, ходил к ним, еще когда была группа Ушки. Один ходил, без оружия. Ходят слухи, что он знал о них задолго до того, как они появились в Городе. Даже до того, как на них оперативники наткнулись. Я не знаю, правда это или нет. Если поедешь, попробуй его расспросить.
— А почему ты не едешь?
Мамочка остановилась, зачерпнула пригоршню снега, скатала из него комок и подбросила вверх.
— Мне нельзя. Животные дела.
— Что?
— Ничего. Сам увидишь.
Здание городского социального центра выглядело зловеще. Низкое, в два этажа, длинное, с бесконечной вереницей бледно-желтых окон, затянутых занавесками. Вокруг него сновали люди, входили и выходили в единственную узкую дверь. В стороне стояло несколько машин, среди которых выделялся горбатый силуэт автомобиля медицинской помощи. Водитель в тулупе стоял возле дверцы и о чем-то спорил с маленьким толстым человечком, поминутно сплевывая и размахивая руками.
Протолкавшись сквозь человеческий поток, Ной и Мамочка вошли внутрь и оказались в царстве беременных женщин и орущих, бегающих по коридорам детей. Они погрузились в немыслимый хаос, внутри которого угадывалось непрерывное целенаправленное движение. Люди сновали туда-сюда, заходили в двери, сидели на стульях в ожидании своей очереди. Было жарко. Мамочка стянула перчатки и отдала их Ною.
— Подожди здесь, — сказала она. — Я скоро.
Он сел на свободное место на краю скамейки, глядя, как она растворяется в толпе. Потеряв ее из вида, он стал смотреть на соседей.
Рядом расположилась молодая женщина, на вид не старше Мамочка, на коленях у нее устроился пухлый карапуз в толстом свитере. Он сидел, опершись руками на ноги матери, и смотрел по сторонам большими любопытными глазами. Периодически он начинал беспокойно крутиться, и тогда мамаша устраивала ему «скачки», пружиня ногами вверх-вниз. Малыш улыбался, сжимал пальцами ее ноги и гукал. Ной украдкой наблюдал за ними несколько минут, пока ребенку не надоела игра, и он был спущен на пол между скамеек, по которому стал удивительно быстро и ловко ползать. Молодая мамаша посмотрела на Ноя и улыбнулась.
Карапуз подполз к его ноге, ухватился за штанину цепкими пальчиками и, пользуясь ей, как опорой, встал. Он стоял неуверенно, раскачиваясь, и победоносно смотрел на «дядю», словно призывая его восхититься этим достижением. На всякий случай Ной завел руку ему за спину, намереваясь ухватить ребенка за свитер, если тот начнет падать.
— Ить! — сказал малыш и засмеялся.
Ной улыбнулся в ответ.
Перебирая руками по штанине, малыш осторожно двинулся вдоль ноги, не спуская с Ноя восторженных глаз.
— О! У вас тут веселье!
Ной обернулся и увидел Мамочку. Она стояла, держа в руке сложенное пальто, и улыбалась до ушей.
— Да, — смущенно согласился Ной.
— Ты только посмотри, как он к тебе тянется!
— Удивительно, — сказала молодая мамаша и взяла малыша на руки. — Вообще-то, он не любит чужих.
Опровергая ее слова, ребенок вытянул ручки к Ною и разревелся.
— Пойдем, — сказала Мамочка. — Нам пора.
Ной встал.
— Его зовут Яфет.
Он обернулся. Молодая женщина прижимала ребенка к груди.
— Яфет, — повторила она.
Пробираясь вслед за Мамочкой по запруженным людьми коридорам, Ной думал о том, какие удивительные совпадения встречаются в жизни. Назвала ли его Мамочка по имени перед этой женщиной? Он не мог вспомнить. Наверное, нет. Верно говорят — неисповедимы пути Господни.
Они встали в очередь возле тяжелой железной двери в самом конце здания. Очередь была небольшая и двигалась быстро; уже через пятнадцать минут они вошли в огромный темный зал, заставленный бесконечными рядами стеллажей. Возле двери за столом сидела старая женщина в телогрейке и в жиденьком свете настольной лампы что-то писала в толстой амбарной книге. Мамочка подошла и положила перед ней бумажку. Старушка подняла голову и улыбнулась беззубой улыбкой.
— Храни вас Бог.
Она взяла бумажку, внимательно прочитала и принялась листать книгу, водя по страницам длинным узловатым пальцем. Скрипнула дверь. Ной обернулся. На пороге стояла Лайла.
— Ной?
Она замолчала. Он тоже не отвечал, смущенный, словно его застигли врасплох за чем-то непристойным. Девушка нахмурилась.
— Храни тебя Бог, Ной.
Она посмотрела на Мамочку.
— Это… — начал Ной, но осекся.
Он понял, что не знает имени Мамочки, а представлять ее прозвищем здесь, в этом доме, перед Лайлой показалось ему неуместным.
— Мы вместе работаем, — сказал он.
— Понятно.
Старушка оторвалась от книги и с любопытством разглядывала молодых людей. Лайла стояла прямая, элегантная, пожав губы. Мамочка растеряно переводила взгляд с нее на Ноя и молчала. Ной краснел и нервничал. Пауза становилась гнетущей. Наконец, Лайла закончила осмотр Мамочки и повернулась к старушке. Та сразу оживилась.
— Вот ваш номер — нашла! Сто двадцать один. Вон тот стеллаж, ближе к стене, в самом конце. Возьмете, а потом ко мне — в книге распишетесь.
