— Но мы готовы приложить все силы! Задействовать все рычаги! Мобилизовать недомобилизованные резервы! Нас не остановит на полпути…
— Отдельные недостатки, — не слушая его, повторил Самый Главный. — Почему их больше, чем отдельных достоинств?
Сказал тихо. Но эти слова произвели грандиозный эффект.
Шум и грохот раздался одновременно со всех сторон. Я думал: падают стены. Но то падал розовый лак. Он трескался, там и тут отваливались целые куски. На их месте открывались новые цвета и оттенки. Все удивлённо крутили головами: как будто видели знакомый цех впервые. Иначе прореагировали только ответственный (он присел и закрыл голову руками) да члены комиссии (которые вообще никак не прореагировали).
Работяга, оставив станок, подошел к Самому Главному. Пожал ему руку. Сказал:
— Командир, спасибо.
— Вы меня знаете? — удивился Самый Главный.
— Мы вместе воевали против врага. Вы-то и тогда были на виду, а я — человек маленький.
Самый Главный смахнул слезу. Опять оглянулся на ответственного. Сделал вид, как будто хлопает в ладоши.
Ответственный стал уменьшаться на глазах. Вот он сжался почти вдвое. Цех тоже менялся на глазах. Тут и там ожили бездействовавшие транспортеры. Плавно задвигались краны. Вместо лака на стенах появились плакаты. Багровея от напряжения, они молча голосили со стен и даже с потолка:
«Ускорим сдачу двигательной установки в эксплуатацию!».
«Сдадим корпус в срок!».
«Шасси — до срока!», и выше всех, на громадном полотнище:
«Досрочное окончание ремонта — наш трудовой подарок братьям по разуму!»
Сияли огни сварочных аппаратов. Где-то что-то падало, грохоча и звеня. Где-то что-то медленно поднималось под самый потолок.
Я не могу сказать, что Самого Главного это сильно порадовало. Когда он подошёл ко мне, вид у него был совсем не радостный, а ужасно усталый.
— Поздно, — сказал он. Помолчал и добавил: — Я распоряжусь, вас отвезут в гостиницу. И дам охрану.
— Что я, маленький? — пожал плечами я. — Зачем охрана? Вон, и снег перестал, пойду пешком и заодно прогуляюсь… как это у вас… на сон грядущий.
— Хм… А вы… не боитесь? Вы подумайте.
Я сделал вид, что подумал. И, распрощавшись, вступил в парк у заводских ворот.
Запись седьмая
— Эй, ты!
Я уже привык, и местное обращение меня нисколько не удивило. Удивил тон: ленивый и угрожающий. Как это у них получается — лениво угрожать?.. Тёмные фигуры маячили за деревьями.
— А ну, тормози! Кому сказал!
Ко мне со всех сторон подступили юные аборигены. У всех в зубах светились огоньки. На Земле это называется «дай прикурить». Верный способ завязать как знакомство, так и ссору… Но ничего. За мной — предполётная подготовка.
Они подошли. И не успел я понять, что им от меня надо, как получил сокрушающий удар промеж глаз. Увернуться, со всей моей подготовкой, не успел. От второго удара — по затылку — увернуться было даже теоретически невозможно.
— За что? — вместе с искрами и кружочками вспыхнул логичный вопрос.
Юным аборигенам он понравился: компания загоготала. Но смех вдруг утих.
На аллею вышел Самый Главный.
— Действительно, за что? — повторил он. — Мы дрались, когда нас обижали, а вы? Попробуй вас обидеть — вон какие здоровые! Что вот вам не хватает? Хоть бы для начала попросили у него закурить, было бы хоть понятно. А то без слов — по лицу!
— А чё… — прогундела самая маленькая фигура: я отличал её по запаху спирта, разбавленного водой до полной неузнаваемости и подслащенной какими-то эфирами и сахарами. Она там называется короче — я не помню, как.
— Ну, вот ты объясни, — обратился к фигуре Самый Главный. — Почему вы просто так, ни за что, ударили человека?
— А чё… — повторила фигура. И, поковыряв в носу, произнесла: — Если бы мы у него чё-нибудь взяли, это одна статья, а если просто по морде — это уже другая, поменьше. Да-а. Нас учи-или.
Она хотела ещё что-то сказать. Фигура побольше вовремя хлопнула её по затылку:
— Тихо ты, умный! Он с врагами воевал, он приёмчики знает!
— А ничё он нам не сделает, — гундосо отозвалась самая большая фигура. — Не имеет права: мы несовершенновзрослые.
Эти слова вконец вывели Самого Главного из терпения:
— Ах, вы… несовершенновзрослые! Я вам такой приём организую на полярных курортах с обширной воспитательно-трудовой программой! Делать вам, что ли, нечего?
— Ага-а… — проныла самая маленькая фигура. — Увеселилки с одиннадцати закрываются, да нас туда и не пускают. Мы несовершенновзрослые…
— Так, так. Ах, вы… — усмехнулся Самый Главный, хотя усмешка была невесёлая. — Не зря в школу ходили: научились говорить то, что от вас хотят услышать. Ну, да ладно. Вот вам для начала. Раз, два, три!
Он хлопнул в ладоши. И среди парка засверкал, замигал огнями, зазвучал музыкой чудо-дворец.
— Ну, несовершенновзрослые? — спросил Самый Главный. — Нравится?
— Ага-а… Это кому?
— Вам. Владейте!
Их недоумение быстро сменилось восторгом. Урча и толкая друг друга, они ринулись туда. Самый Главный удовлетворенно хмыкнул. Но самый большой из несовершенновзрослых, подняв камень, быстро и умело высадил хрустальное стекло, второй — поменьше — затеял драку под колоннами, самый маленький принялся вдохновенно блевать на мраморные ступени. И усмешку Самого Главного как лазером стёрло.
— Опять не то, — пробормотал он.
— Безобразие, — поддакнул я. — Никаких интересов, только тряпки да танцульки. Агрессивность, лень… Им что, в самом деле нечем заняться? Только и умеют, что пить всякую гадость, драться и блевать! Нет, мы такими не были!
Когда мы работали на Земле, это годилось не хуже, чем «дай закурить». Наши наблюдатели с помощью таких речей вступали в контакт со всеми, с кем хотели. Кроме, конечно, самых несовершенновзрослых: там надо было совсем наоборот, я точно не помню, как именно… Впрочем, с Самым Главным номер не получился.
— А что вы хотите от них? — вопросом ответил он на мои категорические утверждения. — Мы их с детства дурачили, вот они в конце концов и научились повторять, что мы от них хотим. А делают по-своему. Только не знают, как и что делать. Откуда им знать, когда мы сами не знаем! К тому же селекция… Слыхали о третьем поколении?
— Нет, — признался я.
— Во всяком случае, он так говорит… Ах да, я вас не познакомил. Ну, ничего, он скоро придёт. Я его пригласил. Послушаете. Я во многом не согласен сего доводами, вы тоже, наверное, не согласитесь. Но прошу вас: не перебивайте его. Просто слушайте. Его и так слишком часто перебивали.
