— Ка-ак это свой? Служебный! У меня нет ничего своего, я служу обществу! Ты отчёт посмотри, сколько я добра людям принёс!
— Знаешь где подотри своим отчётом! Компьютер в ужасе самоотключился: он не мог всё это перевести…
Самый Главный успел защитить ответственного, когда словесное наступление переросло в не только словесное. Но головной убор они с него всё-таки сорвали. Лакированная свинья, выпрыгнув из тележки, метнулась к нему, и вскоре от головного убора остался в грязи только шикарный фирменный знак с уцелевшим словом «оттуда». Стараясь спасти хотя бы знак, ответственный нагнулся. И об его лысину расплющился оранжевый мёрзлый плод. То подбежала целая компания школьников. За ними, хватаясь за сердце, спешил учитель. Он что-то кричал, урезонивая своих питомцев. Те не слушались: обстреливали ответственного со всех сторон.
— Дискредитация! — жалобно вопил ответственный, взывая к Самому Главному. — Очернение! Обструкция!
— Не ругайся такими словами! — отвечал сердитый школьник, прицеливаясь в розовую блестящую лысину ответственного. — Мы на этом поле всё лето сорняки дергали, урожай охраняли, а ты что сделал? Вот тебе!
— Не ваше сопливое дело! — уклоняясь от сочных оранжевых снарядов, рычал ответственный, опять переходя с жалобного на злобный тон. — Указание из Центра! Там лучше знают, что куда!
— Мы хоть и сопливые, а тоже знаем, что такое плохо!
— Кто тебя, умного, научил?
— А отец с матерью! — не унимался сердитый школьник. — А ещё дед! Он бы тебя на месте зарубил, попадись ты ему в молодости, когда он воевал с врагами!
— Ваши уроки? — напустился ответственный на учителя. — Вы настраиваете детей своими… книжками да умными разговорами?
— Нет, — с достоинством ответил учитель, всё ещё держась за сердце. — Я давал им правильные уроки. А чему учили их вы?
— Да, да, конечно! Я только и делаю, что хожу и всех учу: ленись, воруй, ломай, обманывай… Да вы знаете, как я занят? Вы знаете, что я дома не живу, а только ночую? Уезжаю на поля — ещё темно, приезжаю с полей — уже темно, а утром… чуть свет…
Я опять захотел пустить слезу: так дрогнул и зазвенел его голос.
— Вы ничего не говорите, — покачал головой учитель. — Вы делаете. Молча и самоуверенно, без разговоров. Попутно с ездой по полям. А дети всё видят. Они всё прекрасно понимают, хотя и малы.
— Много они понимают! У-у, отца родного на вас нет!
Самый Главный обернулся на толпу. Спросил:
— Ну, что? Нравится вам такой главный?
— Ну его знаешь куда! — закричали со всех сторон. — С таким голодной смертью подохнем! Спаси нас! Помоги! Нет больше сил терпеть, смилуйся!
Самый Главный покачал головой:
— Так переизберите его.
— Пере… изберите?.. — повторил кто-то. — А как?
— Да так, — ответил Самый Главный. — В установленном порядке. В соответствии и во исполнение.
— Мы не умеем, — ответил одинокий голос.
И наступила тишина. Только что все кричали, перебивая друг друга, жаловались, обличали, взывали, и никакая сила не могла заставить их умолкнуть. И вот — молчат. Все как один. Не жалуются, не обличают, не взывают.
Самый Главный растерялся. А я удивился. Я ещё не видел его таким и думал, что такое попросту невозможно. Но он растерялся.
— Ну вот, — как-то беспомощно произнёс Самый Главный. — Я должен вас учить! Я и сам хотел у вас поучиться!
— А нам… ничего не будет?.. — ещё беспомощнее пролепетал кто-то и спрятался за спины соседей.
Самый Главный растерялся ещё больше. Я это видел. И, конечно же, не только я. Снова обрёл дар речи ответственный:
— Вы нас не так поняли! — заверещал он, выбираясь из лужи, в которую его загнали аборигены. — Вы просто не туда приехали! Ну что же вы: не позвонили, не предупредили… Да, имеются отдельные недостатки. У кого их нет? Зато… вместе с тем… несмотря на… Вы знаете, какую ферму мы недавно построили? Какую дорогу к ней провели? Нет, вы еще не видели такой дороги: в три слоя вымощена, чтобы так сказать… лицом… продемонстрировать опыт… К нам даже оттуда приезжали за опытом!
— Опыты на людях запрещены, — сухо молвил Самый Главный. И отвернулся, чтобы помочь аборигенам, которые поднимали опрокинутую тележку с кормом.
Подняли. Вытолкнули на дорогу. Отряхнулись. Самому Главному отряхивать было нечего: жирная грязь к нему не липла. Он только вздохнул, провожая глазами лакированную свинью, которая, не отставая, бежала за тележкой. Потом глянул на ответственного. Хлопнул в ладоши.
И ответственный исчез. Испарился вместе с сапогами.
Запись шестая
Всю дорогу до завода Самый Главный молчал. Когда мы прошли в цех и узнали, что мой корабль, возможно, будет готов к концу месяца, хотя, возможно, и не будет, он эту новость воспринял тоже молча. Не задал своего извечного «Почему?». Только вздохнул, глядя по сторонам. Вокруг всё сверкало. Хлама в новом цехе стало больше, чем в старом, горы металла разных сортов превратились в горы стружки. Под розовым лаком этого было почти не видно. Но Самый Главный всё это видел.
— Есть отдельные недостатки… — суетился ответственный за заводские дела. — Вместе с тем… мобилизуя резервы… расшивая узкие места… внедряя достижения науки… хотя и есть отдельные недостатки…
— Есть, — отозвался кто-то. — И их больше, чем отдельных достоинств.
Самый Главный вскинул голову. Ответственный умолк, застыл на месте. Но быстро пришёл в себя. Пылающий взгляд, от которого задымилась копоть на стенах, лазером прошёлся по цеху:
— Кто сказал?! Признавайтесь, кто сказал?!
Да говоривший и не думал прятаться. Это был старый работяга в аккуратной спецовке. Ответственный бурил его взглядом, а ему не было до этого ровным счетом никакого дела: он надвинул на нос очки и склонился над станком.
Самый Главный подошёл к нему. Пожал работяге руку. Тот улыбнулся и снова принялся за дело. Самый Главный вернулся к ответственному. Ответственный часто моргал, как анализирующая машина, когда не проходит вновь полученная информация. «Виноват, — говорила его растерянная улыбка. — Не предусмотрел. Не учёл. Исправлюсь. Больше не повторится». Но когда он наконец открыл рот и перестал моргать, из него полились совсем иные речи:
— Мы не будем оглядываться на пессимистов. Мы не будем верить очернителям. Да, отдельные недостатки. Да, их больше, чем достоинств. Но! Но!! Но!!!
Он понимал, что говорит явно не то. А остановиться не мог. Только делал попытки перестроить программу на ходу:
— Но мы готовы приложить все силы! Задействовать все рычаги! Мобилизовать недомобилизованные резервы! Нас не остановит на полпути…
