Круглые пучеглазые глаза вояки выпучились еще больше, хотя казалось, что дальше некуда. Он зловредно поджал жесткую нижнюю губу, верхняя же у него переходила почти сразу в достаточно крупный нос. Он молчал.
— Какие требования выдвигает ваша террористическая организация? — продолжал удивлять всех, и себя в том числе, я.
Кто-то сзади поперхнулся, по-моему Ганс. Самому противно…
Старый вояка заговорил.
— Клон… Без сомнения… — выставив крючковатый, темный палец почти к самому моему носу, он сказал, — но если ты настаиваешь, я отдам тебя Совету… — он сделал многозначительную паузу, — как Лео Бага и тогда… мой народ растерзает тебя на куски… за то, что ты сделал с нами.
Последние слова его прозвучали в полной тишине. Говорить мне расхотелось… Дежавю пропало… Остался только я… И этот я наступил на мину, и теперь любое мое движение ведет только к гибели…
7
— Что… Не хочется подыхать за хозяина… а, клон? — круглые глаза приблизились вплотную к моим.
Постаравшись расслабить мышцы лица, я равнодушно взглянул на военного.
— Кто такой Лео Баг? Ты меня хочешь напугать, старик? Так я уже боюсь, что дальше? Или не боюсь, — надо подумать… Нет, похоже не боюсь, — глядя ему в глаза, я тихо говорил.
Время… мне было нужно время, пусть себе гадает — идиот я или прикидываюсь, а я подумаю…
А над чем я подумаю? Кем мне приятнее умирать — никому ненужным клоном или проклятым целым народом Лео Багом? Сложный вопрос…
— Слишком сложный вопрос… — проговорил я вслух, все также тихо. — Или я Лео Баг, но чтобы назваться им, мне нужно знать, кто такой Лео Баг, или я клон, но чтобы назваться клоном, нужно им быть, а клоны не имеют имени, они имеют номер, а я не знаю своего номера… А ты знаешь мой номер, старик? Нет, значит, у меня нет номера, у меня есть имя, это имя Том Бартон…
Насчет номера я не врал. У меня не было номера. На его месте счастливо красовался шрам. Понимая, что с номером меня обнаружат очень легко, я его вытравил первым делом еще на Земле.
Птичий начальник поморщился.
— Заткните ему рот! — пробурчал он. — Твоя болтовня не спасет тебя, клон… Все, что мне нужно, я вижу перед собой… Но ты умен, как твой хозяин, похож на него и пройдешь любую идентификацию, и что самое важное, ты, я думаю, ненавидишь его, как любой нормальный клон. Или ты сделаешь, то, что мы тебе предложим, и, скорее всего, обретешь собственное я, или тебя ждет бесславный конец.
Куда ни кинь, везде клин… Так по-моему. Тут сдохнешь, там сдохнешь… Да что ж такое-то… А так жить хочется. И вроде не мешал никому. Так вот нет же… Угораздило попасть на ту планету, где меня ненавидят под любым соусом. А выбор за мной оказывается.
— Я тебе уже сказал, что я Том Бартон… Но ты так долго и красиво говорил, что уже стало интересно, что же должен сделать этот несчастный клон подлеца Лео Бага? — сказал я, когда он замолчал.
— Спасти мой народ. — Старик закашлялся.
Он стоял по-прежнему очень близко. А мне нечего было ему сказать. Мне было все равно, что с его народом, и — с моим тоже. Мой народ меня создал и он же меня вычеркнул. Я был никто. Но зла во мне не было, не было и страха. Бояться — значило проявить эмоции, а это я делать не привык. Никогда и ни при каких условиях. Поэтому выход только один — сыграть свою игру…
— Нужно подумать, кем я хочу быть — клоном или Лео Багом? — наконец, ответил я, дождавшись пока прекратится его надсадный кашель.
Он кивнул.
— Время терпит… — просипел вояка.
В нем чувствовалась усталость, его прямая спина не согнулась, но он втянул голову в плечи и стал походить на старого, облезлого грифа.
Он опять щелкнул крючковатыми пальцами, и неподвижные до этого фигуры его помощников бесшумно скользнули к выходу. Старик пошел следом, а за ним двинулся наш офицер-оборотень.
Не успел я порадоваться, что нас оставили в покое, как офицер обернулся и, нащупав на стене неприметную выпуклость, ухмыльнулся. Тонкий, как нить, луч протянулся через всю комнату и уперся в мою грудь. Я попятился, — ничего, но луч тянулся за мной, я еще отступил… и посмотрел на оборотня, — я понял. Полученный внезапно удар током дал понять, что мне отмерили мое пространство и до связанного Ганса мне просто так не добраться.
Наконец, все ушли. Мы с немцем остались одни. Помещение было каменным, пустым, только в верхней части, на высоте примерно трех метров шли узкие окна, уж не знаю, чем они были заделаны, пластиком или стеклом, или еще чем-то, но свет они пропускали, из чего я заключил, что на Порше день.
9
Оглянувшись на немца, я искренне порадовался, что во рту у него торчит кляп. Но не развязали они его зря. Хотя, может быть они еще вернутся?
Я послонялся немного по своей камере и понял, что отмеряно мне немного. Луч следовал неотступно, и при малейшем уклонении от небольшого пространства метра два на два, случайно или неслучайно включившем в себя зловонную дырку в полу в углу комнаты, напоминал о себе довольно сильным ударом тока, от которого я поневоле трясся как паралитик. К Гансу я отправился сразу, честно намереваясь потерпеть, но, превысив допустимую границу прыжком метра на полтора сразу, я получил такой нокаут, что свалился и еле отполз на место. Скорчившись от боли и ожога, я закрыл глаза.
Мысли медленно сочились, не принося никакой радости. Я опять в клетке. Опять из-за него… Я вздрогнул.
Обрывок разговора вклинился в тишину пустого, с гулким эхом помещения. Не за стеной, не у двери… Здесь… Открыв глаза, я почувствовал тошноту, медленно выезжая из дежавю… Не успев ничего понять, я чувствовал осадок чужого раздражения.
Я был здесь раньше. И не в роли пленника. Где-то в глубине своего нутра я находил и местность под названием Синай. И народ, живущий здесь… Но я не видел себя.
Лежать на полу надоело, и я поднялся. Оглядевшись в который раз, я опять пришел к выводу, что отсюда не сбежишь… если тебе кто-нибудь не поможет. А кто мне здесь поможет? Ганс, который валяется в двух метрах от меня и, устав свирепо вращать глазищами, уснул? Кто может открыть мне эту дверь с той стороны?…
И в эту самую минуту замок щелкнул.
Раздались голоса. Они приближались.
Луч погас.
"Ну и ну… Это называется, — время терпит…", я решил, что пришли за моим ответом.
Но никто не входил.
Легкий вскрик долетел в приоткрытую дверь. Глухие удары во что-то мягкое…
Кое-как развязав ничего не понимающего немца, я пошел к двери, ожидая, что в любую минуту или войдут, или луч восстановится…
Но ничего не происходило… Душный, приторно-сладкий воздух проникал в щель…
