К середине второй недели Иван произвел уже несколько пробных запусков двигателя. Из дюз, расположенных кольцом в нижней части шара, не вырывалось при этом ослепительного пламени. Струи газа были так раскалены, что казались лишь прозрачным неярким сиянием голубовато-фиолетового цвета. Но земля в местах соприкосновения с ними быстро плавилась и разбрызгивалась во все стороны яркими осколками солнца, а потом застывала прочной каменной коркой.
Как не похож был взлет корабля на то, что обычно описывается в фантастических рассказах! Не шумела на ракетодроме многотысячная толпа, не суетились вокруг сотни фоторепортеров. Все это произошло раньше, на одной из площадей города. Там Иван и с родными попрощался. А на ракетодроме находились лишь люди, которые нужны были для старта, и два оператора кинохроники.
Инженеры в последний раз проверили оборудование и костюм, в котором Иван мог во время облета Луны выйти из корабля наружу и мчаться рядом на расстоянии нескольких десятков метров, удерживаясь с помощью тонкого троса. Этот трос из синтетического волокна поразительной прочности разматывался наружу с барабана, словно лента рулетки.
На пультах корабля были только запасные кнопки и маленькие штурвальчики из разноцветной пластмассы. Почти все управление производилось посредством мысли водителя. После надлежащей тренировки биотоки его мозга, принимаемые надетыми на руки и на ноги браслетами, превращались прямо в полупроводниковых приборах браслетов в радиоволны, и те приводили в действие механизмы управления.
Так произошел и старт «Сферолета-1». Андреев лег в свое кресло и мысленно приказал закрыться овальному люку в борту. Тот тут же бесшумно закрылся. Затем, глядя на большую секундную стрелку хронометра, вделанного в переборку над главным пультом, Иван дождался, пока ее острие, скользя по десятым секунды, дойдет до нужного деления, и отдал мысленно новое приказание: «Всем двигателям включиться на стартовую скорость струй».
В кабину донеслось лишь легкое шипение. А в двигателях термоядерная реакция уже раскаляла до чудовищной температуры струи азота, которые вылетали наружу, невидимые в ярком свете солнца. Сверкающий металлический шар неторопливо поднялся над ракетодромом и, плавно набирая скорость, ушел в голубой простор.
Пряча в футляр свой аппарат, молодой кинорепортер сказал товарищу:
— А представишь себе — и сердце замирает. Совсем один в космосе! Хорошо еще, что не так уж надолго. Через шестнадцать суток прилетит обратно.
Со стороны это действительно казалось страшным — одному мчаться в бесконечном пространстве. Но у Ивана, продолжавшего лежать в своем кресле, совсем не было чувства страха. Пилот внимательно следил за постепенным нарастанием скорости корабля. Она каждую секунду увеличивалась на 10 метров. Это совсем немного, Иван легко переносил двойную перегрузку: весил он сейчас около 140 килограммов. Конечно, стоя на ногах, он бы себя чувствовал как тяжелоатлет, держащий штангу в 70 килограммов.
Через четыре часа скорость подъема корабля превышала уже 14 километров в секунду, и Иван, опять с помощью одной лишь мысли, выключил двигатели, затем поручил проверку правильности курса корабля электронно-счетной машине и приказал открыться нижним иллюминаторам. В них он увидел висящий в искристой темно-фиолетовой бездне громадный сияющий шар — это была Земля.
Автоматически включился радиотелефон, и совсем близкий голос, который электромагнитные волны принесли оттуда, с величественного шара, настойчиво и взволнованно спросил:
— Вы нас слышите, Андреев? Все ли у вас благополучно?
— Отлично слышу, — ответил молодой пилот, отстегнул предохранительный ремень и осторожно привстал. — Невесомость полная, придерживаюсь за поручни. Биоавтоматическая станция работает нормально, электронный водитель дважды включал группы двигателей, исправлял курс. Сейчас хочу поесть и выспаться, пока до Луны еще далеко.
— Это правильно, Андреев. У вас в распоряжении больше восьми часов. Ждем сообщений с нетерпением.
Все приборы работали безукоризненно. Иван, не раз ощущавший кратковременное отсутствие тяжести во время испытания высотных самолетов, не чувствовал особых неудобств и в условиях длительной невесомости. Ему даже нравилось плавать в воздухе кабины, слегка отталкиваясь от ее стенок, потолка, пола и панелей с приборами. Мелькнула мысль о том, что неплохо бы поспать, просто вися в пространстве посреди кабины. Но осторожность опытного летчика взяла верх. Он подплыл к креслу, лег вдоль него и пристегнулся широким ремнем.
Иван проснулся через шесть часов и долго с любовью и восторгом смотрел через нижние иллюминаторы на все еще громадную Землю, которая величаво плыла по черному бархату неба. Смутно белели снеговые шапки полюсов, полупрозрачная дымка застилала нежную лазурь океанов.
Надев межпланетный костюм, Андреев через маленький двухдверный шлюз вышел наружу, с трудом сдерживая волнение. Для него, пилота новейших сверхскоростных самолетов, это было слишком необычно. Выйди он так из самолета даже на высоте 100 километров, где атмосфера очень разрежена, его бы сразу сорвало бешеным потоком воздуха. А здесь…
Приборы показывали скорость полета 14,5 километра в секунду. Но Иван видел и чувствовал, что корабль неподвижно висит в пространстве в условиях полной невесомости. Пилот слегка оттолкнулся от люка и тихо поплыл в сторону, вытягивая за собой мягкий трос, надежно пристегнутый к комбинезону. Когда расстояние от корабля увеличилось почти до 100 метров, Андреев мысленно приказал лебедке наматывать трос. И «Сферолет-1» стал быстро приближаться.
Иван слегка оттолкнулся от корабля и повторил этот маневр несколько раз с большим удовольствием. Глядя на Землю и Луну, которые казались уже одинаковыми, Иван одновременно заметил, что у него совершенно отсутствует «чувство высоты». У непривычных людей это чувство нередко вызывает ужас. Летчики не боятся высоты, но отлично ее чувствуют. А здесь не было ни верха, ни низа, не ощущалось движения, отсутствовал вес. И это состояние было ново и удивительно приятно.
Андреев вытянул соединительный шнур на наибольшую длину и оказался от корабля метрах в ста двадцати. И в этот момент произошла катастрофа, которую никак нельзя было предвидеть.
Вспышка света невероятной силы ослепила Ивана. Затем он почувствовал, как его завертело в пространстве и стремительно понесло неведомо куда. Вокруг был непроглядный мрак. Пилот ощупал шлем и понял, что полностью ослеп. Иван мысленно приказал лебедке наматывать трос и не почувствовал его натяжения. Перебирая трос пальцами, он вскоре нашел обрыв. Но крепкие волокна не оборвались. Сквозь эластичную материю перчатки пальцы сдавили узловатое затвердение. Значит, волокна расплавились под действием высокой температуры.
