— Дорогое предложение, — сказал Хейт. — Он спросит о цене.
— Скажи, что он должен отказаться от своей божественной сущности и упразднить квизарат. И не только от своего имени, но и от имени своей сестры.
— И больше ничего? — насмешливо спросил Хейт.
— Разумеется, он будет должен отдать свой пай в СНОАМ.
— Разумеется…
— А если ты не будешь стоять достаточно близко, чтобы нанести удар, тогда просто скажи ему, как восхищены тлелаксу тем, что он научил их использовать возможности религии. Скажи ему, что у тлелаксу есть теперь отдел религиозной инженерии, который ставит своей целью использование религий для практических нужд.
— Очень разумно, — сказал Хейт.
— Ты волен иронизировать и не повиноваться мне, — сказал Биджаз, склонив голову набок. — Не отрицай…
— Они хорошо тебя сделали, маленькое животное!
— Тебя тоже, — парировал карлик. — Ты ему скажешь, чтобы он поторопился. Плоть разлагается, и ее тело должно быть сохранено в криогенной ванне.
Хейт чувствовал, как барахтается в сетях, которые не может распознать. Карлик очень уверен в себе, и все же некий просчет должен быть в логике тлелаксу. Создавая гхолу, они настроили его на голос Биджаза, но… Что «но»? Ах, как легко ошибиться!
Биджаз улыбнулся, как бы прислушиваясь к голосу внутри себя.
— Теперь ты все забудешь, — сказал он. — Когда настанет момент, ты вспомнишь. Он скажет: «Она умерла». И тогда проснется Дункан Айдахо.
Карлик хлопнул в ладоши.
Хейт вздрогнул, чувствуя, что его прервали в середине мысли… или в середине фразы. Что это? Что-то насчет цели.
— Ты надеешься смутить меня и управлять мной, — сказал он.
— Как это? — спросил Биджаз.
— Я твоя цель, и ты не можешь отрицать этого.
— Я и не думаю отрицать.
— Тогда что же ты мне сделаешь?
— Любезность, — пояснил Биджаз. — Простую любезность.
Последовательная природа реальных событий не раскрывается с абсолютной точностью силами предвидения, за исключением самых необычных обстоятельств. Оракул схватывает эпизоды, вырванные из исторической цепи. Вечность движется. Она влияет сама на себя — как через посредство оракула, так и через вопрошающих. Подданные Муаддиба могут сомневаться в его величии и оракульном видении. Они могут отрицать его дар. Но пусть они никогда не усомнятся в Вечности.
Евангелие Дюны.
Хейт смотрел, как Алия вышла из храма и пересекла площадь. Ее охрана держалась близко к ней, свирепое выражение диких лиц охранников маскировало обеспеченность и самодовольство.
Над храмом сверкнули на солнце крылья топтера. Это был топтер императорской охраны с изображенным на фюзеляже кулаком — символом Муаддиба.
Хейт снова взглянул на Алию. «Она не на месте здесь, в городе, — подумал он. — Настоящее ее место — пустыня, открытое, бескрайнее пространство». Странная мысль пришла ему в голову, когда он следил за ее приближением: Алия казалась задумчивой, только когда улыбалась. Все дело в глазах, решил он, вспоминая, как она появилась в зале на приеме посла Союза: под звуки музыки она гордо шла среди экстравагантных костюмов и мундиров. Алия была в ослепительно белом платье, целомудренная и надменная. Он смотрел на нее из окна, пока она не прошла во внутренний двор, с его прудом, фонтанами, лужайками степных трав и белым бельведером.
Все не так… совершенно не так. Она принадлежит пустыне.
Хейт перевел дыхание. Алия вышла из поля его зрения. Он ждал, сжимая и разжимая кулаки. Встреча с Биджазом породила в нем тревогу.
Он слышал, как свита Алии прошла по коридору мимо комнаты, где он ждал. Алия прошла в свои покои.
Хейт попытался сосредоточиться на том, что в ней встревожило его. То, как она шла по площади? Да. Она двигалась, как животное, за которым охотится хищник. Он вышел на соединительный балкон, прошел по нему за солнцезащитными экранами и остановился, скрытый в тени. Алия стояла у балюстрады, глядя на свой храм.
Он посмотрел в том же направлении, что и она, — на город за храмом. И увидел прямоугольники, разноцветные кварталы, копошащуюся жизнь, звуки. Строения сверкали на солнце, воздух над крышами дрожал от жары. В тупике, образованном стеной и углом храма, мальчик играл в мяч. Мяч поднимался и опускался, ударяясь о землю.
Алия тоже смотрела на мяч. Она чувствовала странное единство с ним — вверх-вниз, вверх-вниз! Она тоже прыгала по коридорам Времени.
Порция меланжа, выпитая ею перед уходом из храма, была самой большой, какую ей приходилось пить, — огромная сверхдоза. Еще до того как яд начал действовать, Алия пришла в ужас.
«Зачем я это сделала?» — спросила она себя.
Иногда приходится выбирать между двумя опасностями. Тот ли это случай? Это давало возможность проникать через проклятый туман, которым окутал будущее коварный тарот Дюны. Существовала преграда, и ее следовало преодолеть. Алия действовала по необходимости, ей нужно было видеть, куда идет ее безглазый брат.
Действие меланжа начало сказываться на ее сознании. Она глубоко вздохнула, испытывая особое спокойствие, ядовитое и самодовольное.
«Обладание вторым зрением опасно, оно ведет к фатализму», — подумала Алия. К несчастью, не существует абстрактного расчета, нельзя просчитать предвидение. Видения будущего нельзя представить в виде формул. Приходится входить в них, рискуя жизнью и рассудком.
Из густой тени соединительного балкона появилась фигура. Гхола! В своем обостренном восприятии Алия видела его с предельной четкостью — смуглое лицо, сверкающие глаза. Единство ужасающих противоположностей, что-то связанное воедино шокирующим образом, тень и яркий свет, продукт процесса, оживившего его мертвую плоть… и что-то необыкновенно чистое… невинное.
Невинность в осаде!
— Давно ты здесь, Дункан? — спросила она.
— Я не Дункан, — ответил он. — А что?
— Не спрашивай меня.
И она подумала, глядя на него, что тлелаксу ничего не оставили в нем незавершенным.
— Только боги могут безнаказанно претендовать на совершенство, — сказала Алия. — Для человека это опасно.
— Дункан умер, — он не хотел, чтобы она его так звала. — Я Хейт.
Она изучала его искусственные глаза, гадая, что они видят. Приглядевшись, она видела маленькие черные точки, крошечные колодцы черноты на сверкающем металле. Кассеты! Вселенная вокруг ее мерцала и кренилась. Алия ухватилась за нагретые солнцем перила балкона. Ах, как быстро действует меланж.
— Вы больны? — спросил Хейт. Он придвинулся ближе, внимательно глядя на нее стальными глазами.
