Впрочем здесь имелся иной случай, чем в прошлый раз. Тогда произошло убийство с целью грабежа, после которого осталась вдова с маленьким ребенком. Сейчас был явно не грабеж — даже дубленка, за которую без проблем можно отхватить не меньше пяти кусков, осталась на месте. Карты путал и нож, валявшийся рядом с убитым. На нем осталась кровь второй группы, тогда как у Полынцева оказалась первая.
Спускаясь, Соколов похлопал по спрятанной во внутренний карман пиджака записной книжке. Это уже было кое-что. Теперь путь его лежал в техникум, где еще неделю назад учился Эдуард Полынцев.
Так незаметно и пролетел этот день. В конце его, уже около четырех, Соколов отогревался в своем кабинете и наскоро выписывал две повестки: Крохалеву Валерию Юрьевичу и Самантской Людмиле Васильевне. Рядом недовольно сопел Бахарев:
— Дал я это объявление в газету, и знаешь во сколько мне это обошлось?..
— Кому другому расскажи, — буркнул Соколов и пулей вылетел из отдела. Конечно Ленька был неплохой парень, но если его что-то раздражало, то он буквально зацикливался на этом. В другое время Соколов может и выслушал его до конца, но в этот вечер Лена должна была прийти ровно к шести и опоздать на встречу казалось невозможным…
… Повестки были выписаны на четырнадцать ноль-ноль, поэтому до обеда Соколов собирал свидетельские показания по поводу серии квартирных краж и грабежей, а в отделе появился только около двух. За своим столом его встретил злой и уставший Бахарев.
— Чего такой красный? — весело спросил Соколов.
— На демонстрацию собрался, — буркнул Бахарев.
В дверь раздался осторожный стук.
— Войдите, — крикнул Бахарев. — Вот сейчас сам увидишь.
Соколов кивнул и устроился поудобнее на стуле. Дверь раскрылась.
— Разрешите, — в дверь просунулся плотный мужичок, на щеках которого горел морозный румянец. — Это у вас тут объявление насчет дубленки?
— Присаживайтесь. Как она у вас пропала?
— Да если бы у меня, а то у жены. Ехала в химчистку сдавать, да и оставила в трамвае. А люди то ведь сейчас сами знаете какие. Читаю сегодня газету и вдруг — бац — ваше объявление. Ну, думаю, все — нашлась родимая. А то ведь цены теперь сами…
— Подождите, товарищ, какая она была из себя.
— Как какая? Обычная! Ну, не новая уже…
— Приметы есть особые? Цвет? Мех?
— Вишневая, а на правом боку…
— С этого и надо было начинать! Нет у нас вашей дубленки!
— Да как же нет?! А объявление!
— Там же ясно сказано — желтого цвета, а у вас вишневого.
— Э, да там, наверное, напутали что-нибудь в объявлении. Сейчас ведь кто работает в газете, сами знаете. Вы мне лучше покажите ее. Я точно скажу моя или нет.
— Товарищ! Это! Не! Ваша! Дубленка!
— Да как же не моя. Тьфу ты! Действительно не моя.
— Ну, поняли теперь? — Бахарев откинулся на спинку стула с таким видом, словно только что доказал необычайно сложную теорему.
— Конечно, товарищ следователь, как не понять. Не моя это дубленка, жены моей, она потеряла!
— ??!!…
— Так как же, товарищ следователь насчет показать?
— Я покажу! Я сейчас что угодно покажу! Иди, подожди в коридоре и хорошо подумай, может ли быть здесь твоя дубленка!
— Конечно, конечно, товарищ следователь, я подожду, — закончил мужичок, плотно прикрывая за собой дверь.
Бахарев пыхтел как чайник. Казалось, что вот-вот засвистит. В душе Соколов смеялся изо всех сил, но сохранял на лице самое серьезное выражение, чтобы понапрасну не травмировать нервного товарища.
— И вот так с утра, — раздраженно гремел Бахарев, — можно подумать, что полгорода потеряло свои дубленки. Все, ты представь, все идут сюда как в стол находок. Объяснишь людям, докажешь, что не их это дубленка. А они тебе телефончик суют. Мол, это конечно не наша, а вот если наша найдется, позвоните обязательно.
За ревом Бахарева Соколов не расслышал деликатного стука в дверь. На пороге появилась симпатичная девушка с чуть подкрашенными губами и полной гаммы теней вокруг глаз.
— Вы, девушка, тоже насчет дубленки? — прорычал Бахарев.
— У меня повестка, — девушка протянула листок бумаги, на котором Соколов различил свой почерк.
— Это ко мне, — объяснил Соколов.
— Слава богу, — облегченно вздохнул Бахарев. — Пойду, покурю.
Лишь только Бахарев скрылся за дверью, оттуда моментально послышался знакомый голос: "Товарищ следователь, а с дубленкой как же?". Вслед за этим понеслась ругань окончательно выведенного из себя Бахарева.
— Пожалуйста, садитесь, — предложил Соколов и, когда девушка села, продолжил. — вам знаком Полынцев Эдуард Сергеевич?
— Эдик? Конечно, знаком. Вообще то мы уже почти год как разбежались. А чего, он жаловаться на меня вздумал? Да он должен благодарить меня, что я аборт сделала, а не жаловаться! Тоже мне, платил бы сейчас алименты как миленький!
— Уже не платил бы, — не удержался Соколов. Он не мог терпеть таких девушек, которые, не краснея, сообщали о себе такие подробности.
— Это еще почему?
— В ночь с 18 на 19 ноября Полынцев Эдуард Сергеевич был убит.
— Как убит?
— Насмерть, — съязвил Соколов.
— Вы серьезно?
— Здесь, девушка, не шутят!
— Ну а я то здесь при чем?
— Где вы были в ночь с 18-го на 19-е?
— Дома, где же еще?
Соколов хмыкнул, показывая, что у подобных девиц место ночлега далеко не всегда совпадает с местом прописки.
— Кто может это подтвердить?
— Родители, сестра.
— Проверим. У вас в гардеробе нет случайно дубленки?
— Чего нет, того нет. Вообще-то я давно уже хотела купить…
Соколов два раза кашлянул, ненавязчиво намекая, что его то никак не интересует: кто чего и за сколько намеревался купить.
— А теперь у Полынцева девушка была?
— Откуда мне знать? Я что, над ними свечку держала? Может Любка Астахова? Да нет, она с Путиным ходит. Нет, не было у него никого! По крайней мере из нашей технушки.
— Ладно, вы свободны. Понадобитесь, вызовем.
Покачивая бедрами, Самантская удалилась. Сразу же дверь открылась, и в проеме показалась вихрастая голова шестнадцатилетнего парнишки.
— Можно? — осведомился он.
— Заходи, — разрешил Соколов. — Крохалев Валерий?
— Да, — мальчишка просунулся целиком.
— Проходи, садись. Где ты был в ночь с 18-го на 19-е?
— А-а… Вы уже убийцу поймали?
— Пока нет. Для этого тебя и позвали сюда. Повторить вопрос?
— Нет, но я его не знаю.
— Где ты был в ночь с 18-го на 19-е?
— Ну… В общем… Я был там.
Соколов не стал уточнять, где именно «там», а повел допрос дальше.
