Теперь невозможно отделить себя от частиц. Все они едины в этом потоке жизни.
Возможно ли спасение?
Спасение невозможно.
Он будет плыть и плыть, порожденный стремительным течением, пока не вольется в море, которое так недавно помогал поднимать. Он вольется в него и распространится в его обширности. Останется ли его сознание неприкосновенным, когда он разделится на миллион миллионов цветных пятен в его неизмеримых глубинах? Он уже утратил себя. Множество крошечных вспышек чужого огня уже смешались с его субстанцией. Он разбавлен. Растворен.
Утратил всякое представление о себе как о мужчине или женщине и с трудом может вспомнить себя как организм с обменом веществ. Исчезли груди, мошонка, глаза, пальцы ног, остались лишь мерцающие корпускулярные частицы. Умереть такой бессмысленной смертью безумие! Потеряться в спешке ослепительных огней! Вселенная мерцала. Он терпел броуновское движение души и отдаленно осознавал миграцию своих бывших составляющих сквозь тело реки: одна уплыла по течению, другая затонула, третья попала в водоворот.
Река текла по разным местностям. Ущелье исчезло позади и теперь река двигалась по плоской равнине, огибая препятствия, образуя островки посреди течения. Наступила ночь. Воды спешили. Он был лишен членов, разъединен, расселен, вскрыт, расчленен, размешан, разрушен, разведен, разделен. Река яростно сверкала в темноте; ее свет озарял все окрестности. Он спускался к морю. Оно было уже близко. Река вошла в дельту. Что она внесет в море?
Какой ил взбаламутит? Впереди лежало множество каналов; поток же нашел дорогу прямо к Матери Морю. Там он разделился еще больше. Он растворился совсем. Вода пела. Дрожь с блестящей яростью и яростным блеском. Соседние корпускулы кричали. Здесь судьба. Впереди мир. Врозь, один, неподвижный.
Сейчас он плыл. Nunc dimittis. Здесь путешествие заканчивалось и начиналось новое. Сынам человеческим – прощайте! Иди. Иди. Расставайся.
Воздух ярок, повсюду огни. Огни! Какое прекрасное свечение. Это мои краски. Этот красный, зеленый, желтый, синий, фиолетовый. Легко, легко, облегчая мой путь в ночи, вниз, вниз, не сопротивляясь, последняя яркая вспышка, прежде чем уйти. Что это? Что здесь выпало? Моя тяжесть. Масса.
Грубость. Я – ил. Я в дельте. Может ли быть так? Да. Да. Да. Да. Прилип здесь. Затвердел. Сгустился. Связался. Здесь. Здесь. Здесь. Я сгущаюсь.
Аккумулируюсь. Укрепляюсь. Объединяюсь. Включаюсь.
Что-то неожиданное заставляет его опасть.
Головокружительное путешествие в море быстро подошло к концу. Он выпал из несущего потока и, замедлив движение, частица за частицей, падал и громоздился на пустынном берегу маленького островка. Собрав свои части, он не соединился, не обрел форму мужчины или женщины; сейчас он едва напоминал холмик постиранных обрывков, словно крохотные личинки ракообразных, вынесенные на берег приливом. В эту груду вместе с его частицами замешались и принесенные сюда чужие частицы; они вонзились в него, словно лезвие. Остров подозрительно напоминал груду отбросов, и его грудь не была собственно грязью, но разрушенным органическим веществом, как он сам. Что теперь? Остаться здесь, чтобы гнить в темноте? С одного бока его еще омывали воды реки, но уже не размывали, не разрушали: его выгнали. Мог ли он двигаться? Нет. Что-то различать? Только смутно.
Помнить? Да, помнить он мог. Будет ли его природа изменяться и дальше? Он не знал. Отдых. Развалины. Он подождет дальнейшего развития.
– Я тоже жду, – объявил могучий голос.
Кто это сказал? Где? Еще один обломок, выброшенный рекой? Как ему ответить?
Отвечать он не мог.
Если я слышу, настаивал он внутри, то могу и говорить. А я слышу. И тогда он сказал:
– Помогите. Скажите мне, кем я стал?
– Ты – чистый потенциал.
– А ты?
– Я жду.
– Дай мне посмотреть на тебя, – попросил Клей.
Пришло видение: он увидел огромного размера создание, посаженное на красноватую песчаную почву острова. Над поверхностью поднимались лишь голова и плечи. На плоской, широкой голове были одни глаза и ничего больше. Голова без шеи росла прямо из широченных плеч. Он увидел и ту часть создания, что была погребена в земле. Длинная, без всяких конечностей с грубой, пористой кожей и мантией из отростков, которые исполняли роль корней, добывая из почвы нитраты. Клей узнал в создании одного из Ждущих, о которых слышал от Квоя Дыхателя. Несмотря на весь свой растительный вид, это было животное и даже более того, один из нескольких сосуществующих в эту эпоху видов людей. Изображение поблекло и исчезло.
– Я тоже человек, – сказал Клей. – Был.
– И сейчас еще.
– Но что я теперь?
– Созвездие возможностей. Ты еще движешься по своему пути. Кем бы ты стал?
– Самим собой.
– Ты и так ты.
– Но это не моя истинная форма.
Казалось Ждущий смеется.
– Как можно говорить об истинной форме?
– Истинная форма та, в которой я начал свое путешествие.
Ждущий показал ему ряд сменяющих друг друга форм: младенец Клей, подросток Клей, взрослый Клей, Клей спящий, Клей бодрствующий, Клей бодрый, Клей скучный, Клей голый, Клей одетый, Клей, выбирающийся из очищающего ручья, Клей Дыхатель в пруду Квоя, Клей женщина, Клей, растворенный в живой реке, Клей, громоздящийся в дельте.
– Который из них ты? – спросил Ждущий.
– Все.
– Те и другие. Зачем ограничивать себя? Принимай опыт таким, каков он есть. Кем бы ты стал?
– Выбирай ты, – ответил Клей и превратился в Ждущего.
Местом жительства его стала влажная холодная грязь. Двигаться он не мог, даже мысль о том, что можно двигаться, казалась ему странной.
Довольный своим прочным положением, он впитывал через свои волокнистые корни все необходимые питательные вещества и наблюдал великолепные переливающиеся оттенки речной зыби. Другой Ждущий жил неподалеку. Клей постоянно сознавал мысли Ждущего: великая сила, горделивое спокойствие, страстный интеллект и оказывающая на все влияние степень каменистой меланхолии, грусть о вещах вещей.
Он не знал возраста Ждущего, но очень быстро понял, что спрашивать об этом глупо, поскольку время интересовало Ждущего только его отрицанием.
– Мы изучили достоинство безвременности.
Он даже не пытался узнать и то, в какой момент человеческой истории созрела мысль принять данную форму и по какой причине. Он пассивно принимал все и научился ожидать неопределенное разнообразие.
Пассивность рождает пассивность.
– Какова твоя цель? – спросил он Ждущего.
– Ждать.
– Вас много?
– Много.
– Ты контактируешь с другим Ждущими?
– Редко.
– Ты ощущаешь здесь свое одиночество?
