— Бедный мой мальчик, — пробормотала она.
— О, пожалуйста…
Из-за обивки стула, стоявшего перед нею, торчала "Таймс" с наполовину решенным кроссвордом. Неохотно она вытащила газету, сложила ее и протянула ему. Его рука дрожала, когда он брал ее.
— Лондон, понедельник, 1-е июля, — прочел он.
И недоверчивым шепотом: "1963-й"?
Он перевел взгляд на статью ниже, изучающе рассматривая страницу. Она дважды медленно кивнула. Они сидели молча, уставившись друг на друга. Постепенно выражение его лица менялось. Брови сошлись на переносице, как будто от боли. Он, как от резкого толчка, оглянулся вокруг, как будто в поиске спасения. Потом перевел взгляд обратно на нее. Он зажмурился на мгновение. Потом опять открыл глаза, полные боли… и страха.
— О нет… нет!., нет!.. Не может быть… Вы… вы сказали мне… Вы миссис Долдерсон, ведь так? Вы так сказали… Вы ведь… Вы не… Тельма?
Миссис Долдерсон ничего не ответила. Они посмотрели друг на друга. Его лицо сморщилось, как у маленького ребенка.
— О, боже! Ой-ой-ой… — заплакал он, закрыв лицо руками.
Миссис Долдерсон закрыла на мгновение глаза. Когда же скова открыла их, то уже взяла себя в руки. Печально глядела она на его трясущиеся плечи. Ее тонкая, вся в голубых венах левая рука про тянулась к склоненной голове и нежно погладила светлые волосы.
Ее правая рука нашла под столом перед ней кнопку звонка. Она нажала ее и продолжала держать пальцы на ней, пока хватало сил… На звуки движения она открыла глаза. Подъемные жалюзи затемняли комнату, но пропускали достаточно света, чтобы заметить стоявшего перед постелью Харольда.
— Я не хотел разбудить тебя, мама, — сказал он.
— Ты меня не разбудил, Харольд. Я дремала, но не спала. Садись, дорогой мой. Я хочу с тобой поговорить.
— Ты не должна утомлять себя мама. У тебя снова заговорила старая болезнь, ты же знаешь.
— Осмелюсь сказать, что нахожу не менее утомительным ломать голову над загадкой, чем знать ее. Я тебя ненадолго задержу.
— Ну что ж, мама, — он придвинул стул вплотную к постели и сел, взяв ее руку в свою. Она смотрела в полумраке на его лицо.
— Ведь это ты все натворил Харольд? И это твой эксперимент перенес сюда бедного Артура?
— Это был несчастный случай, мама.
— Расскажи мне.
— Мы проводили опыт. Просто предварительное испытание. Мы знаем, что теоретически это возможно. Мы доказали, что, если бы мы могли, ох, это так трудно объяснить в словах — если бы мы могли, ну, свернуть измерение, как бы сломать его пополам, то точки, раздельные в нормальном состоянии, совпали бы… Я боюсь что не очень понятно…
— Не беспокойся, продолжай.
— Ну, когда мы установили наш генератор искажений полей, мы закрепили его механизм на сведение вместе двух точек, которые отделяет друг от друга 50 лет. Представь себе длинную полоску бумаги, которую сложили так, что эти отметины совпали.
— Ну же.
— Выбор был сделан совершенно произвольно. 10 лет, или 100, но все сразу согласились на 50-ти. Ведь мы и попали поразительно близко, мама, просто замечательно близко. Искажение всего в 4 календарных дня за целые 50 лет. Нас всех это потрясло. Теперь нам надо выяснить источник искажения, но если бы ты попросила любого из нас держать пари…
— Да, дорогой, я уверена, что это было просто чудесно. Но что случилось?
— Ой, извини. Ну, как я уже сказал, это был несчастный случай. Прошли 3 или 4 минуты, как мы включили генератор. И тут он, должно быть, вошел в поле совпадения. Посторонний — это же 1 шанс из миллиона. Жаль, что так случилось, но едва ли мы могли знать…
Она повернула голову к подушке.
— Нет. Вы не могли знать, — согласилась она. — А потом?
— Да, на самом деле ничего. Мы ничего не знали, пока Джулия не пошла на твой звонок и не нашла тебя в обмороке, а этого парня Артура чуть не в истерике. Она тут же послала за мной. Одна из девушек помогла уложить тебя в постель. Пришел доктор Соул и осмотрел тебя. Потом он всадил в этого Артура какое-то успокоительное. Бедняга в нем нуждался. Сущий ад, конечно же, когда ты ожидаешь поиграть с любимой девушкой в теннис, а тут такое?
— Когда этот Артур поутих немного, он сказал нам, кто он и откуда. Ну, это было как раз для тебя. Живое свидетельство несчастного случая с первого попадания. Но все, что он желал, этот несчастный, это как можно скорее вернуться обратно. Он был очень расстроен, что всегда довольна болезненно. Доктор Соул хотел остановить его как врач, желая не допустить, чтоб он свихнулся. А было на то похоже, и не думаю, чтобы ему стало лучше, когда он вернулся обратно.
Мы не знаем, смогли ли послать его туда. Если перемещение "вперед", грубо говоря, можно рассматривать как бесконечное ускорение естественной прогрессии, то мысль о перемещении "обратно", если разобраться, привела нас в полное замешательство. Мы долго спорили, пока доктор Соул не прервал нас. Если есть определенный шанс, сказал он, — этот парень имеет право на попытку, и на нас лежит обязанность искупить перед ним вину за то, что мы ему причинили. А кроме того, если бы мы не по пытались, нам бы, конечно, пришлось бы объяснять кой-кому, как мы дошли до того, что у нас на руках оказался бредящий полоумный да еще, так сказать, 50 летней давности.
Мы попытались растолковать этому Артуру, что мы не можем быть уверены, сработает ли машина в обратную сторону и что все равно, раз получилась эта ошибка в 4 календарных дня, то даже в лучшем случае на точность нельзя рассчитывать. Не думаю, чтобы он действительно понял. Бедняга был в ужасном состоянии, все, чего ему хотелось — это просто шанс, любой шанс выбраться отсюда. Его просто заело на этом. Вот почему мы решили рискнуть, в конце концов, если бы это оказалось невозможным, он бы, ну, он бы ничего не почувствовал или вообще ничего бы не случилось.
В установке генератора ничего мы не меняли, оставили около него одного из наших, отвели этого Артура обратно на дорогу, около твоей комнаты и поставили его там.
— Теперь иди вперед, — сказали мы ему — Как ты шел до того, как все случилось, — и подали сигнал включать. Из-за дозы доктора и всего прочего он еле держался на ногах, хотя и постарался взять себя в руки. Он пошел вперед как-то враскачку. Дотошный парень, он почти плакал, но странным каким-то голосом пытался петь: "Все это делают, делают".
И тут он исчез — просто совсем растворился. Харольд замолчал и с сожалением добавил: "Все доказательства, которые у нас сейчас есть, не очень-то убедительны — одна теннисная ракетка, совершенно новая, но старой модели, одна соломенная шляпа, такая же!"
