сосуществование. Это не наш смысл, но… – Лис вздохнул, – он дружественен. И мы способствовали его появлению.
– Лучше торговать, чем воевать? – уточнил я.
– Да. Наш смысл – поиски взаимной выгоды. Честные сделки… поэтому нам так симпатичны тэни.
– Вы нам помогали… – сказал я задумчиво.
– Вам, Максим, но лишь как инструменту. Вы не смогли бы принять тот смысл, и мы не могли, но Милана вполне подходила. Она словно создана для рожденного тэни смысла! Мы получили совет…
– Приказ, – поправил я. – Высшие не советуют.
– Советуют, – опять вздохнул Продавец. – Только их советы равнозначны приказам. Для того чтобы вы оказались на Трисгарде и принесли Милане смысл, нам пришлось помочь Инсекам завоевать Землю, а потом помочь вам…
Меня даже в жар бросило.
– Извините, – сказал Продавец. – Но мы внимательно все просчитали. Вам может казаться, что мы ответственны за многую кровь и многую боль. Но на самом деле это игра с положительной суммой для всех участников. И грандиозным общим выигрышем в перспективе.
Я молчал.
– Ну хотите – убейте меня, – сказал Продавец. – Я подскажу несколько способов.
– Обойдетесь, – пробормотал я. – Что с вами-то произошло?
– Попытался вас предупредить и оказался здесь, в этой комнате. Что было между этим – не помню… Скорее всего – для меня ничего не было. Изучил обстановку и пришел к выводу, что вас выкинули в иную реальность. Заманили через портал?
– Да.
– За кем вы пошли? Они похитили Наську?
– Господи, нет! – выдохнул я. – Утащили Лихачева.
– Тоже жалко, – кивнул Продавец. – Я так понимаю, что у вас союз с Прежним?
– Верно.
Дарина зашевелилась, присела на кровати. Протерла глаза рукой. Я боялся, что она закричит, но она молчала, глядя на массивную фигуру. Потом спросила:
– Это тот самый?
– Его выкинули за нами вслед, – подтвердил я.
– Нет, скорее всего, меня никто не выкидывал! – запротестовал Продавец. – Моя попытка предупредить вас привела к тому, что меня вообще стерли из реальности. Но в этой реальности вы стали для меня чем-то вроде якоря. Точкой возможного воплощения. Скорее всего, я буду вот так вот появляться и исчезать, пока вы окончательно не утратите возможность вернуться – или же, наоборот, не вернетесь в свою реальность. Прежний обещал помочь?
– Да. Предлагает забросить нас к Инсекам, чтобы мы воевали на их стороне…
– Интереснейшее решение, стоит обдумать, – сказал Продавец и замолчал.
Я обнял Дарину, прижал к себе. Она была настоящая, живая, теплая, от нее пахло человеком, и стоящая рядом фигура Продавца сразу начала казаться дурным сном, ночным кошмаром. Дарина молчала, склонив голову мне на грудь.
– Советую принять его план, – произнес Продавец. – Очень рискованно, но хоть какой-то шанс. Или оставайтесь здесь жить. В этом мире Иван человечнее, и сам мир не столь ужасен…
– Вы-то откуда знаете? – спросил я с подозрением.
– Я все это время качаю информацию из сети и спутниковых каналов, – ответил Продавец с обидой.
Ну да, и впрямь. Он ведь тоже «предсингулярная личность».
– Кажется, я сейчас выпаду из реальности, – продолжил Продавец с тревогой. – Ко мне возвращается видение будущего, но лишь на следующие тридцать секунд! Есть еще вопросы?
– Послушайте, вы же наврали про Шредингера? – спросил я.
– Наврал.
– Я так и знал!
– Он проводил эксперимент с котом, – продолжил Продавец. – Ну как Эрвин мог подвергнуть опасности кисок, он ведь так любил женский пол…
И он исчез.
– Какой еще Эрвин? – удивилась Дарина.
– Забудь… – рассеянно ответил я. – Они любят пошутить. Даже в таком вот состоянии… Я в душ.
– Нет уж, подожди. – Дарина спрыгнула с кровати и исчезла в ванной комнате.
Я вздохнул, вытянулся на постели. Посмотрел на Милану. Во сне она скинула одеяло и лежала на боку, спиной ко мне. Как и раньше, Милана носила совершенно символические трусики-танга.
Я отвел взгляд.
Какая у меня все-таки сложная личная жизнь.
Надо как-то отсюда выбираться. Если мы продолжим путешествовать втроем (а разделяться нам никак нельзя), то добром это не кончится.
Я ожидал, что Иван поутру будет свеж и бодр. Ну а что ему, сверхсуществу, какая-то ночная гулянка, пусть даже с излишествами? Я помню, как он себе оторванные конечности отращивал и пулеметный огонь в упор игнорировал!
Но Иван выглядел помятым и невыспавшимся. Поприветствовал нас вялым взмахом руки, жадно глотая апельсиновый сок. Мы подсели к нему за столик, одни в огромном салоне (или как тут на яхтах миллиардеров принято говорить? Ну не столовой же это зовут, не рестораном и не кают-компанией…). Официанты беззвучно сервировали перед нами стол. Окна были раскрыты, воздух чистый, морской… Я смутно вспомнил, как давным-давно, в детстве, мы с родителями катались на яхте… как же это было давно.
– Всем овсянки, – сказал Прежний. – И сока.
– А мне яичницу, – попросил я из упрямства. – С ветчиной и грибами.
– Трюфелей ему туда насыпьте, – посоветовал Иван. – От души так…
Он протянул руку и взял бокал с шампанским, который как-то очень незаметно и ловко подал ему метрдотель.
– Бурная выдалась ночка? – спросил я.
– Я слишком стар для этого дерьма… – пробормотал Иван, в два глотка осушая бокал.
Шампанское поставили и перед нами. Милана пожала плечами и отпила глоток, мы с Дариной не стали.
– Скажите, а зачем вы страдаете от похмелья? – спросила Милана.
– Я нюхал кокаин с голого животика модной молодой актрисы, – сказал Иван саркастически. – Потом пил пятидесятилетний виски… не очень удачный, кстати… Ну и до утра эту актрису мы вместе с модным, хоть и старым режиссером…
Он глянул на Дарину, хмыкнул и взял еще бокал.
– Я не спрашиваю «почему», – сказала Милана спокойно. – Я поняла, что вы занимались развратом в компании юной красивой девушки и мерзкого даже внешне деятеля культуры, а еще жрали наркотики и безжалостно хлестали алкоголь, бутылка которого стоит как спасение жизни больного ребенка. Где-то в перерывах вы двигали, как вам было нужно, большую политику, издевались над гостями, которые старались этого не замечать, и вообще вели себя как свинья. Что вам, в принципе, было противно и неприятно. Но зачем вы теперь страдаете? Вы же можете свой организм разобрать и собрать на ходу.
Иван хмыкнул. Кивнул:
– Могу. Ты задала правильный вопрос, милая. Зачем я страдаю? Я хочу страдать. По нашим меркам я молод, и мне действительно не нравится многое из того, что я делаю. Поэтому я принимаю определенные последствия своих действий. Видимо, часть меня считает это справедливым.
– А те части, что не считают? – спросил я.
– Им все равно, они заняты своими делами, – пробормотал Иван. – Уверен, папочка нашел бы под это дело красивый нравоучительный стих, но позвольте не выпускать его на поверхность…
– Мне очень жаль, – сказала
