Ахилл вскочил на ноги как огромный барс, грянул гневно:
— Нет на свете богов, которые помогали бы слабым да ленивым!
Оскорбленные ахейцы вскочили, загремело оружие. Агамемнона скрыла стена могучих мужчин в доспехах, по глазам ударил холодный блеск обнаженных мечей.
Ахилл презрительно усмехнулся, тряхнул головой. Забрало клацнуло, укрыв нижнюю часть лица, теперь только через узкую прорезь в шеломе пылали бешенством голубые глаза. Он сделал неуловимо быстрое движение, и в его руках уже наизготовку боевой топор и круглый щит.
Ахейцы замерли, боясь сделать движение: гиперборей готов к бою. Слышалось только шумное дыхание, но тут сзади раздался голос верховного жреца, и стена плотных тел угрюмо двинулась на Ахилла. Кто-то воровато скользнул ему за спину, но внезапно с треском отлетел полог, в шатер ворвался солнечный свет, свежий ветер и свирепый клич:
— Ахилл, мы здесь!
Ахейцы разом подались назад. Многие поспешно бросили оружие. Ахилла сзади хлопнули по плечу, с боков встали витязи в тяжелом вооружении, крепкие как дубы.
— Аристей нас послал… Негоже, грит, князю без супровода!
Ахейцы, ворча и опасаясь сделать неосторожное движение, медленно рассаживались вокруг Агамемнона. Царь царей был белым, как мел. Мирмидонян мало, но все помнили про их неуязвимость.
Нестор со стоном бросился на середину шатра, его белая борода расстилалась следом, как снежный вихрь. Растопырив трясущиеся руки, он прокричал:
— Опомнитесь! Опомнитесь, герои! Мы еще не вступили в бой, а распри уже начались!
Ахилл первым опустил топор. Россы по его знаку бросили мечи в ножны. Не сказав ни слова, князь мирмидонян повернулся и, сопровождаемый своими воинами, вышел из шатра.
На другой день мирмидоняне вступили в бой. Троянцы сопротивлялись стойко, но когда передние ряды пали под свирепыми ударами гипербореев, страх охватил защитников Трои, они бросились бежать. Часть их войска попыталась обойти россов с тыла, но тут, рискуя навлечь гнев богов, с кораблей Одиссея на берег посыпались немногочисленные итакийцы, с ходу ударили троянцам в спину. Вел их в бой сам Одиссей, разгоряченный, злой.
Троянцы бежали за стены города, оставив богатую добычу. Именно здесь Агамемнон, не принимавший участия в битве, допустил роковую ошибку. Завидуя славе князя россов, он при дележе добычи выделил ему наименьшую часть. Напрасно дальновидный Одиссей пытался переубедить надменного и недалекого предводителя похода.
Ахилл, вернувшись на корабль, в ярости сорвал тяжелый пояс с мечом, швырнул от себя, едва не проломив борт.
Петрок в испуге отшатнулся от дощечек, на которых чертами и резами вел записи.
— Что стряслось, князь?
— В бой не пойдем, — отрезал Ахилл. Его глаза метали молнии. — Чужими руками жар загребать? Не-е-ет, придется напомнить, чего мы стоим!
Он опустился было на скамью, но злая энергия подбросила, он в бешенстве заметался по тесному помещению.
— Князь, — встревожился Петрок, — мы же обещали…
— Да, — взревел Ахилл, — но они сами нарушили договор! Мне не добыча нужна, честь задели!.. Жалкие трусы, льстецы! Как умоляли, как упрашивали о помощи!.. Знали же, что без нашей помощи, без нашего оружия им не взять не только Трои, но и жалкого хлева!
— Князь…
— Молчи! Ищешь новые высокие истины, а тут говорят старые простые: честь, достоинство. Ты там растекайся мыслью по древу, но и на жизнь оглядывайся!
— Князь…
— Все! — отрезал Ахилл. — С кораблей посмотрим, чего они без нас стоят. Посмотрим с кораблей! На берег — ни шагу!
За ним, закусив губу, молча наблюдал Аристей. В этом первом бое с троянцами был ранен всего один россич. Молодой, горячий, он вырвался далеко вперед, удары медных жал напрасно пытались просечь булатные доспехи, но одно острие попало в прорезь для глаз… Молодой воин никогда уже не увидит солнца.
Через несколько дней троянцы поняли, что мирмидоняне в боях не участвуют. От сопротивления перешли к атакам, и один за другим гибли ахейские герои. Все новые отряды выплескивались из стен Трои, ахейцы отступали…
После жестоких поражений к Ахиллу потянулись делегации от Агамемнона. Последнюю возглавил Нестор. Он обещал нагруженные золотом корабли, возврат всей добычи, даже руку дочери Агамемнона.
— Жена у меня есть, — ответил Ахилл враждебно, — есть и сын. А на золото я не падкий, не за ним привел воинов!
Посланники ушли ни с чем, на корабле Ахилла воцарилось тяжелое молчание. Петрок низко склонился над записями, Аристей меланхолично штопал порванную в первом бою рубашку.
— Вступила обида девою на землю Троянскую, — сказал он невесело. Нужно ему было бабу красть! Как будто девок не было.
Петрок поднял голову, сказал задумчиво:
— Вступила обида девою на землю Троянскую… Хорошо сказал! Это о Брисеиде, которую Агамемнон отнял у Ахилла?
— Хоть о Брисеиде, хоть о Елене, — ответил Аристей безучастно. Из-за баб великие возникают обиды, великие распри! Иной раз целые народы гибнут…
Ахилл лежал на медвежьих шкурах, забросив руки за голову. К разговору он прислушивался лениво, но тут вмешался:
— Ты не прав, воевода! Чему парня учишь? Не из-за баб, то — повод… Все куда скучнее. Но песни будут! Сегодня я слышал одну… Аристей, что с тем воином, что глаза потерял? Его Бояном кличут вроде?
Аристей коротко взглянул, заколебался.
— Да, Боян… Ахейцы его прозвали Омир, что по-ихнему означает слепец… Тосковал парень, но если по чести, то, может, и лучше, что ему глаза выбили, Лучше песни складывать будет.
Ахилл вскочил, лицо его налилось кровью. Он задыхался от ярости, рука шарила на поясе, отыскивая меч.
— Зверь!.. Как ты… Да разрази тебя Перун за такие слова!
Аристей отпрыгнул к двери. Он побелел, напрягся.
— Князь! — заговорил он предостерегающе. — Князь!.. Помни, ты не простой воин, а князь! Ты должен мыслить иначе, ты должен видеть главное! Кем бы остался этот воин, будь по-прежнему с глазами? Храбрым рубакой, который в конце концов погиб бы где-то, а если бы и прожил долгую жизнь, то опять же — на поверхности жизни: принимая удары и нанося их сам!.. А так ему откроется глубина. Не разумеешь? Они, эти слепцы, видят суть вещей. Силы у него в избытке, а куда расходовать теперь? Пока был цел, я учил его правилам певца! Певцами, князь, рождается много, да мало кто становится. По мелочи живем, а он теперь руками-ногами ничего не сможет, только голова да язык остались! Будь уверен, всю оставшуюся силу бросит в святое ремесло певца!
Ахилл дышал тяжело, ярость утихала медленно, в глазах еще вспыхивали горячие искры.
