Ее рассказ можно было свести к нескольким основным взаимосвязанным фактам: она поссорилась с мужем, собираясь с ним на вечеринку, самым идиотским образом пошла пешком одна через парк, желая сократить путь, и там подверглась нападению. И в этот момент как из-под земли вырос какой-то мужчина, выстрелил бандиту в лоб и исчез в темноте. Кэт Бретон как сумасшедшая бросилась бежать и бежала, пока не свалилась, выбившись из сил.
Основываясь на этих голых фактах, Конвери допустил два правдоподобных объяснения. Прежде всего он исключил случайность появления таинственного незнакомца именно в ту минуту в том месте и к тому же еще со штуцером. Однако все могло быть иначе: убийца знал бандита, подозревал, что он — психопат со склонностями к убийству, и с какого-то времени следил за ним, а убедившись в справедливости своих подозрений, расправился с ним. Эту гипотезу Конвери, однако, отбросил инстинктивно, хотя для порядка решил ее проверить.
Его мысли неустанно кружили вокруг мужа Кэт. А если он сам испортил автомобиль, а ссора была запланирована? Если муж хотел избавиться от нее и имел в багажнике ружье? Ведь он мог идти за ней через парк, намереваясь убить ее, но когда она оказалась в опасности, он рефлекторно выстрелил в нападающего.
Эта вторая гипотеза имела пробелы, но Конвери набил руку в ликвидации пробелов. Прежде всего он спросил Кэт, не подозревает ли она, кто бы мог выстрелить. Пребывая еще в состоянии шока, она затрясла головой, но Конвери заметил, как изогнулась ее нижняя губа: Кэт беззвучно произнесла какое-то имя, начинающееся на букву «Джи».
А когда в доме Бретонов он повторил описание мужчины, составленное по словам молодых людей, бывших свидетелями этой сцены, и прочел в глазах Джона ощущение вины… он знал, что нашел убийцу.
Открытие того, что у Бретона есть железное алиби, задело Конвери особым, непонятным образом. Он потратил много недель, пытаясь разрушить алиби, обеспеченное соседями Бретона, видевшими его, когда он стоял у окна своего дома. Конвери даже советовался со специалистами в области судебной медицины относительно того, что штуцер Бретона не сохранил следов использования. Он экспериментировал со старыми охотничьими ружьями; сперва из такого ружья стреляли, потом промывали различными растворами, а затем посыпали пылью. В конце концов он, однако, должен был признать, что Бретон, вина которого лежала прямо на ладони, не виновен.
Для любого другого полицейского это было бы сигналом, что дело следует закрыть и взяться за что-нибудь другое, более обещающее, но злой дух Конвери не отпускал его ни на минуту, нашептывая ему в ухо обещания успеха. И вот теперь, когда он ехал домой, голос этот заговорил в нем с прежней силой. В течение этих девяти лет случалось, что его визиты к Бретонам казались единственно бесплодным проявлением какой-то мании, но сегодня он явно почуял страх и вину.
Он въехал на своем «плимуте» на узкий бетонный тротуар перед домом, едва не задев трехколесный велосипед, оставленный его младшим сыном. Выйдя из автомобиля, он, закрывая дверцу, услышал легкий скрип. Несколько раз подвигав дверцами, чтобы установить происхождение этого звука, он пошел в гараж за масленкой, после чего смазал все дверцы. Положив масленку на место, он через внутренний проход, соединяющий гараж с домом, вошел в кухню.
— Что так поздно, дорогой? — Его жена Джина стояла перед столом, заваленным кухонной утварью. Руки ее были в тесте, а теплый воздух кухни был насыщен пробуждающим давние воспоминания запахом песочного торта с цукатами.
— Прости, — сказал он, — но меня задержали. — Он машинально похлопал жену по ягодицам, поднес ко рту засахаренную апельсиновую корку и начал ее жевать.
— Блейз?
— Что, дорогая?
— Ты снова был у Бретонов?
Конвери перестал грызть цукат.
— А почему ты спрашиваешь?
— Тим сказал, что ты снова копался в его коллекции окаменелостей. И что в ней недостает одного аммонита.
— Да? А я-то думал, что являюсь единственным детективом в этом доме.
— Так скажи, ты был там?
— Зашел буквально на минутку.
— Ах, Блейз, что о тебе подумают эти люди?
На лице Конвери отразилось беспокойство.
— А почему они должны что-то думать? Я зашел просто так, по-дружески.
— Не может быть и речи о дружбе с детективом, который допрашивал их по делу об убийстве. Особенно если речь идет о людях с такими деньгами.
— Ты зря так нервничаешь, дорогая. С Джоном Бретоном у меня очень хорошие отношения.
— Представляю себе, — сказала Джина, а Конвери тем временем прошел в гостиную, взял иллюстрированный журнал и начал рассеянно его просматривать. Девять лет назад что-то странное произошло в доме Бретонов, а сегодняшний день явился как бы путешествием в прошлое, вернувшим его к тому ключевому моменту. Бретон был не только значительно более худым, но и выглядел старше; однако в то же время он каким-то неопределенным образом казался моложе, менее опытным, менее уверенным в себе — словом, казалось, что его окутывает какая-то другая атмосфера. «Я словно чокнутый, — подумал Конвери. — Атмосфера — это не доказательство, разве что телепатия, о которой пишут в газете, начнет захлестывать все более широкие круги». Он перелистал журнал, потянулся за следующим, но тут же отшвырнул его с неудовольствием.
— Джина! — крикнул он. — В котором часу мы сядем за стол?
— Около пяти. Это для тебя не поздно?
— Нет, все в порядке. Понимаешь, мне снова придется уйти.
Минутой позже Конвери уже находился в центре белого мучного тайфуна: жена ворвалась в комнату и начала размахивать кулаками под самым его носом.
— Блейз Конвери, — шипела она ядовито, — ты выйдешь из этого дома только через мой труп.
Конвери взглянул в ее розовое, полное решимости лицо с мягким удивлением.
— Я тебя совершенно не понимаю.
— У Тима сегодня день рождения. Как ты думаешь, почему я пеку эти пирожные?
— Но ведь его день рождения будет только на следующей неделе, — попытался обороняться Конвери.
— Конечно, но день рождения Кеннета был неделю назад, а они всегда празднуют их на полпути. — Джина взглянула на него обвиняюще. — За эти годы ты должен был кое-чему научиться.
— Да, я об этом знаю, дорогая, только просто забыл. Я убежден, что никто и не заметит, если на этот раз меня здесь не будет…
— На этот раз! Тебя не было и в прошлом году, и в позапрошлом. Исключено! Ты отсюда не выйдешь!
— Но у меня есть дело, которое нужно уладить.
— Не сегодня.
Конвери глянул в глаза своей жены и капитулировал с усмешкой, которая позволила ему сохранить остатки достоинства. Когда Джина вышла из комнаты, он театрально пожал плечами и взял в руки брошенный журнал. Джон Бретон ждал девять лет, подождет еще немного.
