— Правильно говоришь, воевода! Этот змееныш Зарикум давно заслужил кровопускания. Кто моего зятя погубил — плетьми насмерть засекли по его приказу, и все за то, что тот вступился за честь своего рода!
— Да, — поддержал его другой селянин, — мы пойдем за царевичем Уралом. Умоем кровью душегуба Зарикума, а потом и самозванца-царя прогоним прочь!
— Точно! Поддержим! Пойдем за тобою, Урал-батыр! — раздался строй взволнованных голосов.
А потом встал один пожилой, кряжистый, с посеченным шрамами лицом, медленно обвел всех хмурым взглядом и пробасил:
— Вы меня все знаете. Не один десяток лет с вами воевал я против свирепых варваров-гутиев. Еще с отцом царевича, — он кивнул в сторону Урала, — отважным Ур-Намму, выступал против эламитов коварных. Никто не обвинит меня в трусости и малодушии. Но сейчас я говорю вам: собрались идти вы на гиблое дело. Охрана у наместника сильная. Стены дворца крепкие. А главное, их больше раза в четыре. Если пойдем на них, все там и поляжем почем зря…
Тут вскочил плечистый бородач, свирепо зыркнул на товарища и выкрикнул:
— Ты старый шелудивый пес, Римсин! Твои клыки выпали, а когти затупились от старости. И стал ты похож на трусливую бабу…
— Ах ты, сын шакала! — взревел Римсин и схватился за нож.
Все повскакали со своих мест. Еще миг, и начнется дурная кровавая поножовщина.
Но тут удар мощного кулака по столу, словно щелчок кнута, разом остудил разгоряченные головы.
— А ну назад! — рыкнул похожий на могучего льва царевич. — Вы воины или свора собак, что брешут из-за плетня?! Молчать, я сказал! — Кулак вновь грохнул по дереву, аж миски подскочили, а некоторые из них совсем развалились.
Воцарилась тишина, в которой слышалось прерывистое дыхание спорщиков. Урал встал, выпрямился — за спиной его грозно маячил двухметровый воевода — и спокойно сказал:
— Ярость свою, раж боевой приберегите для врагов. Скажу так: неволить никого не буду. Кто не хочет идти со мной — дело ваше. Никто вас не тронет. Но те, кто меня не бросит сейчас, в трудную минуту, они не пожалеют. Ибо осыплю вас дарами поистине царскими. — Он упрямо тряхнул своей густой гривой: — А сейчас идите и решайте. А потом приходите сюда — с оружием в руках. Срок вам — один палец.
Палец — это одно деление на солнечных часах, которые, к слову сказать, путешественник приметил во дворе. «То есть час», — с удовлетворением подумал Мамбетов. А это очень даже хорошо. Это на целый час приближает его к тому, чтобы навсегда покинуть этот мир и этих неистовых древних, которым он так опрометчиво предложил свою помощь.
Алгур повторил приказ царевича: вооружиться и быть готовыми, да чтоб по-быстрому, одна нога там — другая здесь. Сбор назначил возле своего дома.
Делать нечего — мужчины покивали, поднялись из-за стола и разошлись, судя по выражению лиц, несколько озадаченные. Лишь у четверых бронзовые от загара физиономии так и пылали отвагой и решимостью.
А Мамбу занимало другое: упоминание Уралом солнечных часов. Он задумался. Насколько он помнил, в древней Месопотамии использовали тень от воткнутой в землю палочки. Ползущую по земле тень они делили на двенадцать равных отрезков. И так вычисляли время. Вообще двенадцать, как и двадцать четыре, а еще шесть и шестьдесят — были их любимыми числами. Продвинутая для тех давних лет цивилизация — ничего не скажешь! И откуда они все это взяли: колесо, астрономию, часы и календарь и много чего еще? Вот ведь загадка!..
Из состояния задумчивости его вывел царевич, хлопнувший товарища по плечу:
— Ну как, Мамба, не передумал идти с нами?
Руслан еле удержался от недовольной гримасы, помянув про себя лукавого. Вот ведь черт рогатый — не иначе, бес надоумил его впрячься не в свою телегу! Но Руслан совладал со своими эмоциями и лишь усмехнулся в ответ:
— Отчего ж не пойти? Хорошую драчку и я люблю. Не ты один такой задира!..
Урал радостно расхохотался.
Руслан решил, пока суд да дело, взять нужные пробы для сколковских ученых и отснять небо. Пока он этим занимался, сторонники царевича уже собрались во дворе старосты и теперь дивились на манипуляции загадочного чужака. Воевода со знанием дела пояснил, что великий воин Мамба общается с богами, чтоб те, значит, благоволили в предстоящем деле им, а не врагам. Мол, это особые обряды, призванные умилостивить небожителей. Само собой, слышавший эту галиматью хрононавт своих новоприобретенных друзей в этом не разубеждал. Пусть его будет — дух воинский поднимет хотя б…
Когда закончил, у остальных все уже было готово. Пятнадцать человек — все как один, даже недовольный Римсин — были здесь. Запряженные онаграми и мулами повозки во главе с колесницей предводителя. Мужики почти все в броне, подпоясанные поясами с висящим на них оружием — мечами, палицами-булавами и боевыми топорами.
Кое у кого виднелись луки за спиной, колчаны со стрелами и даже дротики. В общем, экипировались со знанием дела. На повозках виднелись сложенные друг на друга большие деревянные щиты.
И это его сильно напрягло. Он ведь как рассчитывал: ну, древние вообще были очень трудные и нескорые на подъем. Пока еще воинов соберут, пока договорятся, что да как… Потом опять же — план должен быть, каким таким винтом хитрым они сумеют ввинтиться в гм-гм… в общем, в то самое место Зарикуму? А кстати…
Мамба подошел к Алгуру, спросил:
— Каков твой план, воевода? Как нам подобраться скрытно к дворцу и напасть внезапно?
Воевода знал как. Дал указание домочадцам. Те живенько принесли требуемое. Нашли же средь барахла…
— Вот, — ухмыльнулся Аргул, — наденьте на себя.
Всем участникам предстоящей вылазки раздали длинные балахоны — самые натуральные монашеские рясы с капюшонами. Напялив на себя долгополые хламиды, заговорщики, во-первых, разом превратились в жрецов, а во-вторых, скрыли оружие и доспехи. Щиты на повозках прикрыли шкурами.
Таков был план опытного военачальника: выдав себя за служителей культа, добраться до зиккурата, а от него уже рукой подать было до дворца. И войти в город Алгур планировал не через главные, южные ворота, а воспользоваться малоприметным восточным въездом. Там и охрана на входе была послабее.
Мамба про себя скрипнул зубами: все предусмотрел многоопытный вояка. При этом не мог не восхититься тактической мудростью воеводы. Но ему от этого легче не стало. Вообще-то он предполагал оставшиеся несколько часов перед возвращением где-то тихо отсидеться — желательно вдали от дворца, который предстояло штурмовать. Думал: вряд ли заговорщики успеют собраться и подготовиться за столь короткое время. Ан нет, успели, собаки древние!.. И теперь, черт возьми, и ему деваться некуда — соскочить уже не удастся. Самому гордость не позволит, да и не дадут ему уйти просто так. Свои же сообщники прирежут, если попытается дезертировать. Ну попал — как кур в ощип!
