Звездное небо? Невозможно…
Ну и пусть.
Остался последний путь — наверх…
Делаю первый шаг. Ноги подкашиваются: одно дело — идти по ровной поверхности, и совсем другое — вскарабкиваться на лестницу. Но теперь уж я не остановлюсь! Немного усилий — и еще одно препятствие пройдено. Еще, и еще…
Сто семьдесят семь… Шестьсот одиннадцать… Восемнадцать… девятьсот сорок девять… Раз, два, три, четыре, пять — вышел зайчик погулять… Раз, два, три, четыре, пять… Раз, два, три, четыре, пять… Раз, два, три…
А вот и вершина.
Лестница обрывается, и вместе с ней обрывается мой путь.
Впереди ничего нет. Только чернота — и звездное небо над головой.
А внизу — обрыв. Он тянется метров на пятьдесят… впрочем, может быть, он продолжается и еще дальше. Я не вижу — взгляд вязнет в непроницаемом белом тумане.
Пятьдесят метров — высота восемнадцати этажей…
— Макс! — окликает меня странно знакомый голос.
Он стоит здесь же, на вершине, в нескольких шагах от меня. Все такой же сгорбленный, седой, и со знакомой хитринкой в глазах.
Старикашка Хим.
— Я знал, что ты найдешь, — говорит он, глядя на меня.
Может быть, жаль, что я уже разучился удивляться. А может, это и к лучшему.
— А я знал, что мы еще когда-нибудь встретимся… Хим.
— Хим? Можешь называть меня и этим именем.
— Э-э… а каким же еще?
— Ну, например, Роберт Престон.
— Хочешь сказать, ты и есть Роберт Престон?
— Если тебе так нравится. А могу быть и Ричардом Трефиловым. Или Хуанитой Ибаррес. Хочешь, чтобы я был Хуанитой?
— Иди ты! Лучше уж ты будешь просто Хим.
— Как хочешь.
— Хотя, вообще-то мне все равно.
— Мне — тем более.
Указываю глазами на обрыв:
— Что там?
— А чего бы тебе хотелось?
— Это не ответ, Хим.
— А если именно это и есть ответ?
— Значит, все-таки наведенка?
— Значит — тебе все-таки хочется, чтобы это была наведенка.
— Прекрати играть словами!
— Почему же? Ты играешь образами. Я играю словами. Каждому свое.
— Это и есть «мечта человечества»?
— В том смысле, как ты сейчас это понимаешь — да.
Туман все так же клубится внизу, скрывая от меня глубины пропасти.
— А в настоящем смысле?
— А что такое «настоящий смысл»?
М-да, кажется, в словесной игре мне и впрямь его не превзойти.
— Я должен туда прыгнуть?
— Ты никому ничего не должен, Макс.
— Ладно, не должен. Но ведь подразумевается, что я это сделаю?
— Подразумевается кем? Тобой!
— Черт! Ну, хорошо. Такая высота, пятьдесят метров — это же не случайность?
— А чем случайность отличается от закономерности?
— Ты достал меня, старикашка! Сейчас я скину с обрыва тебя!
— Ты имеешь на это право.
Макс, но ты же не собираешься прыгать? Ведь правда — нет?
Конечно, нет.
Ну и все. Вот и успокойся. Нефиг тратить нервы по пустякам.
Впрочем, что для тебя сейчас не пустяки?
— Так все-таки, что же там внизу, Хим? Что скрывает ящик Пандоры? Я попаду в рай? Или просто расшибусь о камни?
— Почему я должен это знать лучше тебя?
— Потому что именно ты встретил меня здесь. Это же случилось не просто так!
— Макс, так кто из нас на самом деле играет словами?
И вправду — кто? Ты говоришь, не просто так? А как же «просто сделай»? «Просто иди»? Стоит ли искать смысл там, где его на самом деле нет?
И разве не для того ты сюда шел, чтобы…
Или все-таки — «просто шел»? Какой из двух ответов правильный? Ведь выбор в конечном итоге делать тебе! Не Химу или кому-нибудь еще тебе! Раз уж ты дошел, а не остался лежать в туннеле…
А тем временем снизу слышны звуки шагов, и я поворачиваю голову…
Еще один охотник за мечтой. Широкий и низенький; его некогда приглаженные волосы сейчас торчат маленькими рожками во все стороны, а в глазах горит нездоровый огонь.
Наш исследователь Дмитрий Углов. Значит, он не «упал и не встал», а тоже продолжал идти, пусть и отдельно от нас — но все-таки дошел.
Туда, куда и я.
— Макс, это ты?! Ты уже здесь? — говорит он, поднимаясь по лестнице.
— Да. А что? Я загораживаю проход?
— Нет, напротив… я очень рад! Это правда хорошо, что ты дошел…
— Не знаю… Может быть, и хорошо.
— Ты уже прыгаешь?
— Почему ты так решил?
— Ну как же… Ты ведь пришел сюда… и ты должен прыгнуть!
«Ты никому ничего не должен!»
— Дима, ты ошибаешься. Я не собираюсь прыгать.
— Не понимаю… Но ты же так стремился сюда, столько сил на это потратил, и все для того, чтобы в конце струсить и передумать?
— Я вовсе не струсил.
— Тогда в чем же дело? За чем остановка?
— Просто я не хочу.
— Тогда еще раз спрашиваю — зачем все это было нужно?
— Я мог бы ответить, Дима, но тебе не понять.
— Я и вправду тебя не понимаю, Макс. Разумные люди так не поступают.
— Значит, я неразумный человек… Скажи, почему именно я?
— Э-э… что — именно ты? А, почему ты должен прыгнуть? Элементарно: потому что тебе вручили ключ.
— Но ведь ключ — ничто, пустышка!
— Макс… ты действительно думаешь так только потому, что та дверь не открылась?
Слова застревают у меня в горле — потому что я понимаю, что имеет в виду Дмитрий.
«Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.»
— Это ведь ты украл у меня ключ, да? Уж не знаю каким образом, но ты стащил его из сейфа, а потом струхнул и подсунул Конраду? Отвечай, ты, сука!
— Макс, не надо крика…
— Это был ты? Ты?!
— Да, хорошо, это был я…
— Стой на месте, Дима. Лучше не двигайся! — импульсник сам просится мне в руку.
— Макс, не надо… ты не понимаешь…
— Неправда твоя: я все понимаю лучше, чем ты думаешь! Я не прыгну с обрыва. Мне не нужно то, о чем человек не может и мечтать. Но и ты тоже этого не получишь!
Его широкий лоб покрывается испариной:
— Подожди, не стреляй! Вот, видишь, я стою… Я не двигаюсь… Дай мне сказать…
— Говори. Но лучше побыстрее.
— Макс… я не все тогда рассказал… ни тебе, ни Конраду. Эта информация была засекречена…
— Я сказал — побыстрее! — отрубаю резко.
— В экспедиции Тори Имоку никогда не было человека по имени Роберт Престон, — на одном дыхании выдает он.
Вот тебе и на!.. Выходит, послание с планеты передал несуществующий человек. С каждым часом все веселее и веселее…
— И что ты теперь хочешь сказать? Что Роберт Престон и сам был наведенкой? А может быть, вся эта планета — наведенка? И золото — ненастоящее, и база — ненастоящая… и эта пещера, и этот обрыв — тоже ненастоящие? А может, и наша экспедиция, и мы сами…
