Ознакомительная версия.
Сейдзе помолчал, подумал. У него было хорошее настроение, да и племянник, чувствовалось, старается.
– Тахиро, возвращайся. Пусть Накаяма продолжает работать в Джакарте, пока не узнает все о Мио Неру. Бесследно человек исчезнуть не может – пусть ищет эти следы.
А вы на Того-Паго дождитесь все-таки, пока сможете увидеть остров. Нельзя идти в океан в тумане, наугад – с океаном не шутят. Ждите. У нас есть время.
– Но раньше вы торопили меня, дядя.
– Обстоятельства изменились. Знаешь, я стал хорошо спать. Иди, возвращайся назад.
Не стоит Тахиро знать о ночных кошмарах. Тех, что были еще недавно.
Доклад Дони Гилу Бейтсу был безрадостным.
– Сэр, начну с главного – он не просто не хочет куда-либо уезжать. Он не поедет. Ни за какие деньги.
– Но почему?
– Видите ли, так получилось, что жизнь он прожил как бы напрасно. Он сам так считает. И именно теперь он начинает жить так, как ему хочется. Занимается тем, что ему нравится, ни от кого не зависит, никому не подчиняется и не должен выполнять ничьих приказов. Он доволен тем что есть, и ничего не хочет менять.
– Расскажите все очень подробно. Как вы познакомились, о чем говорили. Все расскажите, в деталях.
– Познакомиться с ним было нетрудно. Я нашел одного человека, за небольшую сумму он помог мне, как я ему объяснил, выиграть спор – разыграть одного человека в магазине…
Дони подробно рассказал обо всем. Когда он рассказывал, что у Монасюка не так давно проявились экстрасенсорные способности, Гил насторожился. Когда же Дони достал из кармана салфетку и сказал, что Монасюк одно время занимался философией и написал несколько книг о строении материи и Вселенной, что эти книги по его просьбе были отправлены в числе других и в библиотеку конгресса США, Гил Бейтс принял решение.
Не получится вот так, сходу убедить Монасюка приехать в Женеву. Но это означало лишь одно – новую попытку нужно подготовить тщательно, а для этого Монасюка необходимо узнать как можно лучше.
Он решил начать с философских трудов алтайского учителя.
– Ну, что ж, Фостер, вы отлично поработали. Думаю, с вашим новым знакомым вы встретитесь еще не один раз. Пока возвращайтесь к своим текущим делам. Сделаем перерыв – мне нужно кое-что предпринять. И сделать это самому.
По распоряжению Бейтса в библиотеке конгресса США специально нанятыми людьми были сделаны переводы всех трех книг Монасюка.
На исходе второго дня Бейтс, лежа на кровати в спальне, заканчивал читать третью. Книги были написаны легко читаемым языком, без обилия специальных терминов, и, судя по всему, предназначались для чтения обычными людьми. То есть это не были научные труды. Но вот то, что было написано в них…
Монасюк считал, что атомарная материя – не есть некая единая Сущность. То, что было когда-то до Великого Взрыва, в процессе которого образовались атомы, а через какое-то время – нынешняя атомарная материальная Вселенная, не исчезло в процессе этого преобразования. Монасюк считал, что наша материя имеет гораздо более сложное строение – в ней имеется составляющая материи, которая представляет из себя не преобразовавшиеся части прежних, доматериальных, Вселенных.
Монасюк приводит пример с растворенным в воде сахаром. Все вместе, вода и сахар – это единая сладкая вода. Но мы можем как-то познать и воду, и сахар, можем разделить их.
А вот разделить Материю и Нематерию мы не можем. Не можем также ни ощутить, ни познать доматериальную составляющую. Просто потому, что мы, материальные существа – вторичны. Наша основа – атомарная материя. Но в нас, и вокруг нас есть и та, древняя сущность. И она тоже играет какую-то роль в нашем существовании.
Какую – мы можем только догадываться.
Бейтс закрыл книгу и задумался. Теперь ему многое становилось ясным.
Голова в вакуумной камере, как говорит Клаузих, нематериальна. Ее как бы нет.
Если верить теории Монасюка, голова просто представляет из себя порождения древней, доматериальной сущности. Так что она вполне реальна.
С другой стороны, Монасюк – экстрасенс. В своих книгах он пишет, что экстрасенсорные способности – результат проявления доматериальной сущности.
Становилось понятным, почему голова и Монасюк связаны. А если учесть, что они похожи, как две капли воды… Гм-м, Мертвый и Живой?
Есть ведь теория, что те два десятка граммов, на которые облегчается тело человека в момент смерти и есть отделяющаяся душа. А если она состоит в основном из доматериальной сущности, тогда… Может быть, можно т а к о е назвать НЕЖИВЫМ? Что же, это будущее Монасюка? Если это он – Живой из предсказания цыганки?
Бейтс еще долго размышлял, лежа на кровати с книжкой в руке. Он перелистывал страницы, читая в который раз одни и те же строчки.
И постепенно решение созрело.
Пора было собирать всех.
В Женевском аэропорту Сейдзе Сото, прилетевшего на собственном самолете, Гил Бейтс встретил лично.
Они крепко обнялись – ведь когда-то, пусть и короткое время, они были друзьями. Но лица их были печальными.
Они не виделись около полувека.
Тем не менее, желание стать вновь близкими, как когда-то, было обоюдным.
– Как ты? – спросил Гил, держа руки на плечах Сото и всматриваясь в постаревшее (господи, насколько постаревшее!) лицо японца.
– Неплохо. Вот только мне кажется, что прошлое вернулось.
Гил взял Сейдзе Сото под руку, и они медленно пошли по взлетной полосе к стоявшим поодаль автомобилям.
– Значит, и у тебя тоже… Это сны?
– Да, старый друг. Да это и понятно – то, что мы втроем когда-то совершили, не может остаться безнаказанным.
Оба на глазах словно бы состарились еще на десяток лет – они шли медленно, шаркая подошвами по бетону. Голоса их звучали глухо.
– Но прошло столько лет… Жизнь прошла, неужели мы не расплатились сполна?
– Не знаю. Сейчас мой племянник пытается разобраться, что происходит. Но он – шалопай, хотя и по-своему хитер. Ведь мы не можем никому чужому ничего рассказать. Мы несли это в себе столько лет, мы не виделись с тобой все эти годы. Кстати, я думал, Паша тоже будет здесь?
Они подошли к автомашинам, шофер открыл дверцу, и Гил за локоток придержал садившегося в авто японца.
– Я решил подождать. И посоветоваться с тобой, – Бейтс усаживался на сидение рядом с Сейдзе Сото. – Есть кое-какие обстоятельства, которые, мне кажется, нам лучше обсудить вдвоем. Отдохни с дороги, а потом вечером все обговорим.
Они сидели в гостиной в квартире Бейтса в мягких креслах. На столике горела настольная лампа. Кофейник исходил ароматным парком, но чашки собеседников были пустыми.
Ознакомительная версия.
