В конце концов за мною стали охотиться, как за кровожадным зверем. Меня преследовали отрядами и поодиночке, подстерегали в засадах, устраивали смертельные ловушки на лесных тропах. Только странное, необъяснимое предчувствие опасности спасало меня от гибели.
Однажды, уходя от погони, я оказалась неподалеку от бурелома, где прятала когда-то заветный сосуд. Оглядевшись, я не узнала знакомого места.
Там, где громоздились полусгнившие стволы, теперь вздымало над лесом мощную бугристую крону никогда не виданное мною дерево-исполин. Круто изгибаясь, толстые канаты его ослепительно белых обнаженных корней вгрызались в землю. Листва на дереве-гиганте была темной, почти черной, и время от времени вздрагивала, словно какая-то невидимая чудовищная рука сотрясала его.
Что-то холодное и скользкое коснулось моей ступни. Я опустила глаза и вскрикнула от ужаса — хвост длинной, в руку толщиной змеи обвивал мои сандалии. Змею, казалось, покрывала не чешуя, а гладкая белая кожа.
Выхватив меч, я обрубила хвост гадины. Трава вокруг подозрительно шевелилась, и я поспешила уйти. Несколько раз мне приходилось перепрыгивать через огромных, похожих на живые бревна белокожих тварей, переволакивающих по тропе свои громоздкие тела. Некоторые из них обвивали стволы деревьев, те гнулись под тяжестью пресмыкающихся. Долго пришлось пробираться чащей, покуда не осталось в стороне гибельное место.
…На одной из полян я увидела пасущихся эльфаузавров. Остатки боевой упряжи еще сохранились на них, но животные уже заметно одичали. Стоило немалого труда приблизиться и вскочить на одного из них.
Но тут что-то с силой обхватило меня сзади и сбросило вниз. Я увидела над собою зеленое лицо и зажмурила глаза, ожидая роковой вспышки. Но вместо этого услыхала пораженный шепот:
— Ты — жива! Какое счастье — ты жива!..
Я раскрыла глаза. Это был Итт.
Я долго рыдала, уткнувшись лицом в его плечо, тело мое трясло, словно в ознобе, и прошло немало времени, прежде чем я смогла выговорить хоть слово.
Я поведала Итту обо всем, что произошло со мною после изгнания зеленых рыцарей из замка.
— А теперь я хочу умереть, — заключила я. — Отчего ты не убил меня, Итт? Ведь мы враги и это непоправимо.
— Это непоправимо, — согласился он. — И я обязан лишить тебя жизни так же безжалостно, как ты лишала ее других. Но только я никогда не сделаю этого.
— Почему?
— Я вернулся сюда, чтобы видеть тебя, — отвечал Итт. — Я понял, что если не увижу тебя, то погибну.
— О, как же нам не повезло, Итт, — что-то похожее на стон вырвалось из моей груди. — Даже убить меня ты не можешь, а на мне столько крови…
— На мне тоже кровь. Мы были неосмотрительны, позволив зверю вырваться на волю, но не заметили, как сами превратились в зверей. А это непростительно для тех, кто мудрее и старше. Все запутано теперь…
— Не хочу больше так жить, не хочу убивать, — шептала я.
— Мы не должны больше убивать, — проговорил Итт. — Мир так велик, а нас так мало. Неужели нам не дано понять друг друга? Понять и помиловать?
— Ничего уже не изменить, Итт…
— Мы уйдем, — быстро сказал он, — туда, где не убивают, где нас будет только двое: ты и я.
— Осторожно, Итт! — воскликнула я.
Белая длинная тень выбросилась из-за куста ему на грудь. Итт отшатнулся, и змея упала в траву. Итт глядел на нее с изумлением.
— Кругом полно этих гадин, — сказала я.
— Странно, — проговорил Итт, — какое невероятно длинное тело у этой змеи. Взгляни, оно тянется до той зеленой горы…
Я взглянула туда, куда он показывал, и похолодела от ужаса. За несколько часов дерево-исполин поднялось еще выше, простирая над лесом частокол могучих ветвей, и теперь действительно напоминало зеленый холм. Его подножие укрывала узловатая сеть мощных переплетенных корней. Корни шевелились, они были живыми…
Страшная догадка обожгла мой мозг. Зерно, выпавшее из сосуда, было ослепительно белым, как и эти чудовищные корни…
Они добирались до нас. Куст поблизости сник буквально на глазах, треща под тяжестью заползающей на него белой твари. Ветви его почернели, словно чудовище высосало из растения всю влагу.
Итт, не говоря ни слова, повлек меня прочь.
Дождавшись ночи, мы забрались в один из кораблей. С интересом и страхом вглядывалась я в окружающие меня вещи. Это был незнакомый, странный мир.
Итт ободряюще кивнул мне. Внезапно все задрожало. Я оказалась втянутой в нечто, напоминающее расплющенное ложе, невесть откуда взявшиеся широкие лепестки спеленали меня по рукам и ногам, не давая сделать малейшего движения. Всем телом, тяжелеющим, словно закованным в невидимый панцирь, я ощутила приглушенный нарастающий звук. Неотступный, вязкий, он буравил мозг. Веки мои смыкались под собственной тяжестью, внутренности будто обливало жидким металлом. Я закричала, но не расслышала собственного крика. Не знаю, сколько длилась эта пытка…
Потом наступила тишина — устойчивая и ясная, такая приходит после неожиданного мощного ливня. Невидимая тяжесть перестала теснить грудь, с тихим щелчком исчезли лепестки.
Слегка посмеиваясь, Итт наблюдал, как я, неуклюже раскачиваясь, пытаюсь сделать первые шаги.
— Где мы? — спросила я.
От странного ощущения легкости кружилась голова. Итт протянул руку куда-то в сторону, и неожиданно половина стены растаяла, и я увидела звезды — множество огромных холодных звезд. Они плыли навстречу в черном бездонном омуте.
Я долго вглядывалась в эту мрачную пустоту. То, что оставалось где-то там, в глубинах сияющей звездами бездны, казалось далеким, страшным сном. То, что окружало меня сейчас, тоже было зыбким и нереальным, словно сон. Ладонь Итта мягко легла на мое плечо. Его рука — не существовало ничего более твердого и надежного в этом незнакомом мире. Я потерлась щекой о ладонь Итта и увидела, как теплые искры вспыхнули в его глазах.
Он обнял меня. Я чувствовала, как он дрожит, и прильнула к нему всем телом, чтобы унять эту дрожь, но неожиданно задрожала сама…
Мир стал крохотным и добрым, звезды погасли, я видела лишь сияющие глаза Итта. И вместе с их светом в меня проникали еще неизведанные тепло и боль. Я была оглушена этой сладкой болью. И была счастлива, потому что каждой клеточкой своего естества ощущала: я существую.
Мы были одни среди звезд.
Итт рассказывал мне о жизни планеты, которую согревала гаснущая Делла-Аира. Эти рассказы походили на замысловатую сказку.
Я узнавала о невероятных вещах. Границы мира раздвигались, он был многолик, бесконечен, то, что я знала о нем до сих пор, являлось лишь ничтожным осколком знания.
