Это был кусок обшивки с остатками шпангоутов. Сказочная, невероятная удача! Теор осторожно оседлал свою небольшую «лодку» и наконец перевел дух. Рядом плавал клубок якорного каната, в котором запутались несколько обломков дерева, в том числе половина скамьи для гребца. Ее можно было использовать в качестве весла.
«Да, я могу спастись», — подумал Теор и поднес к губам диск коммутатора.
— Марк!
Что-то захрипело и зашуршало, и словно издалека послышался знакомый голос:
— Угх… ухх… Это Теор?
— Да, я все-таки уцелел, друг! — Теор попытался улыбнуться, ощущая саднящую боль в разбитом лице. — Ты удивлен? Я снова выкарабкался из могилы!
Жизнь постепенно возвращалась к нему, и вскоре он почувствовал острый голод. Утолить жажду было нетрудно — морской аммиак вполне годился для питья. Содержание минеральных веществ в нем было крайне низким, зато присутствовали некоторые питательные вещества в виде аминокислот. Они синтезировались в верхних слоях атмосферы, где ультрафиолетовые лучи солнца воздействовали на газообразный метан и аммиак. Образовавшиеся органические молекулы опускались в нижние слои атмосферы. Некоторые из них достигали океана и составляли питательную среду для микрофлоры его поверхности. Та, в свою очередь, служила кормом для многочисленных высших животных. Но, конечно, морской аммиак не мог насытить Теора, а лишь раздразнил аппетит. Он не ел почти целый день — с тех пор как по собственной инициативе сбежал от гостеприимного Чалхиза.
Вновь послышался голос Фрэзера:
— Вот это сюрприз! Я чертовски переживал за тебя, друг. Как дела?
Теор объяснил.
— После того как я выберусь на берег, я постараюсь найти остатки отряда Вальфило, — добавил он. — Они должны были уже перебраться через хребет Джоннари — это в нескольких милях к северу от меня. Может быть, удастся нагнать их. Но мне предстоит идти через огромную и дикую страну. Старики рассказывали, что в этих горах живет Скрытый народ. Но я надеюсь, что они меня не тронут.
— Отлично! Я так переживаю, что ничем не могу помочь тебе, Теор. Не могу даже больше оставаться около передатчика. Пока ты дрался на море, я уже успел сходить на совет колонистов. И сейчас меня срочно хочет видеть один человек. Я не знаю, что случилось, но это наверняка очень важно…
— Позови меня, когда сможешь. Удачи тебе, друг!
Вскоре небо чуть посветлело. Теор продолжал плыть, окруженный мерцающим туманом. Только к полудню зыбкая пелена стала расползаться, превращаясь в лохмотья. И тогда Теор увидел землю.
До нее было еще далеко, и все-таки наярр закричал от восторга. Около двух миль он проплыл среди скал из черного льда. Вершины окутывал туман, и можно было только догадываться об их высоте. Волны накатывались на белые отмели у подножий с ужасающим грохотом. Казалось, невозможно проплыть среди скал и остаться целым, но Теор настолько обессилел, что даже не задумался об этом.
Он осторожно отвязал обломок скамьи и начал грести, борясь с прибрежным течением. Несмотря на отчаянные усилия, он едва продвигался вперед. Так продолжалось час за часом. Любой человек сошел бы с ума от этой бесконечной гребли на месте, но Теор сумел сосредоточиться на боли в теле и сильном жжении в жабрах. Время, казалось, остановилось… Наконец среди скал он увидел узкий фьорд. «Уллола! Сила все же благосклонна ко мне!» — с восторгом подумал наярр. Он заработал веслом еще неистовее. Вспенившийся аммиак клочьями летел назад под его энергичными гребками, и желанная мирная бухта постепенно приближалась.
Но вскоре двигаться вперед стало невозможно. Отливное течение было слишком сильным и постепенно сносило его назад в море.
Теор рискнул встать на свою «лодку» и оглядеться. Он увидел сравнительно спокойную поверхность аммиака во фьорде, а в устье его — странный серый склон, резко выделявшийся среди черных скал.
Внезапно «лодка» сильно накренилась, и Теор едва не упал в волны. Поскользнувшись, он сильно ударился головой о доски. Прошло несколько минут, прежде чем он пришел в себя. Когда его сознание прояснилось, он нашел объяснение только что увиденному природному феномену.
Поверхность Юпитера редко охлаждалась настолько, чтобы аммиак мог замерзнуть, но в высокогорьях такое случалось, когда с полюсов приходили воздушные течения. В результате на склонах образовывались огромные ледники. Достигая моря, они не раскалывались на айсберги, как это происходило с земными ледниками. Дело в том, что твердый аммиак плотнее жидкого и попросту не тонет в море. Но на мелководье льдины быстро тают, создавая довольно сильное течение. Оно-то и относило Теора от берега. Возможно, корабль наярров с двумя гребными колесами и смог бы противиться ему, но одинокому пловцу это было не под силу.
«Уш! — с тоской подумал Теор. — Надо искать другой фьорд. Быть может, он окажется более гостеприимным…»
Но он не хотел обманывать себя. Ему приходилось видеть штурманские карты этого морского района. Они были весьма примитивными, на все же достаточно достоверными, чтобы понять: он на краю гибели. Если выбраться на берег в этом месте не удастся, то сильное прибрежное течение отнесет его в «котел», густо усеянный рифами и бурлящий водоворотами. И тогда ему конец…
— Марк! — позвал он. — Ты слышишь меня?
Только плеск волн был ответом ему. Не сразу наярр вспомнил, что Фрэзер ушел на какую-то важную встречу. Бессмысленно было ждать его возвращения.
Да и чем землянин мог помочь ему?
Или все-таки подождать? Марк так много рассказывал о море — ведь он сам вырос на земной океанической станции. Постой… Что-то Марк однажды объяснял ему… Ну конечно, он показывал живые картинки в Доме Оракула, повествующие о том, как земляне плавают на досках среди гигантских волн. Если взобраться на очень высокую волну, то она может вынести человека на берег! Почему бы нечто подобное не проделать и здесь, на Юпитере? Обломок борта имел снизу плоскую форму. Если освободить его от обломков снастей, то…
С новыми силами Теор взялся за работу. Он вытащил из-за пояса нож и стал яростно резать намокшие веревки. Волны то и дело захлестывали его, пена залепляла глаза и жабры, затрудняя дыхание. Теор работал почти вслепую, вскоре забыв даже о цели своих действий.
В конце концов он освободил плотно сбитые доски и улегся на них животом, свесив ноги. Вновь взяв в руки весло, он направился вслед за гребнем только что прошедшей под ним волны. Его неуклюжая «лодка» двигалась крайне медленно, и он опоздал. Только после невероятных усилий ему удалось наконец-то оседлать очередную высокую волну, которая стремительно понесла его в глубь фьорда.
