Но, при всей пестроте своего состава, толпа имела нечто общее. Лица у всех были испуганные, измученные; чувствовалось, что всех подгоняет страх. Случайный шум, раздавшийся на дороге, спор из-за места в повозке, все заставляло эту человеческую громаду ускорять шаг. Даже те, которые от страха и усталости уже едва держались на ногах, на мгновение оживлялись словно под действием электрического тока. Жара и пыль истомили толпу, кожа пересыхала, губы чернели и трескались. Всем хотелось пить, все устали, все прихрамывали. И среди хаоса криков слышались споры, упреки, стоны изнеможения. У большинства голоса были хриплые и слабые. И вся толпа повторяла, словно припев:
— Дорогу, дорогу! Марсиане идут!
Кое-кто останавливался и отходил в сторону. Проселок под острым углом соединялся с большой дорогой. Создавалось обманчивое впечатление, что он тянется по направлению к Лондону. И, однако, людской водоворот образовался у его устья. Толпа оттесняла сюда более слабых, которые большей частью отдыхали здесь не больше минуты и снова ныряли в поток.
Посреди проселка лежал мужчина с ногой, завернутой в окровавленные лохмотья. Два человека склонились над ним. Счастливец! У него были друзья.
Маленький старичок, с седыми солдатскими усами, в грязном черном сюртуке, выбрался, прихрамывая, из давки, сел, снял башмак — носок был в крови, — вытряс мелкие камешки и снова обулся. Девочка лет восьми-девяти бросилась на землю у забора, неподалеку от моего брата, и расплакалась.
— Я не могу больше итти. Я не могу больше итти…
Мой брат, очнувшись от своего столбняка, стал ее утешать, поднял и понес ее к мисс Эльфинстон. Девочка притихла, как будто в испуге.
— Элен! — крикнула со слезами в голосе какая-то женщина из толпы. — Элен!
Девочка вдруг вырвалась из рук брата с криком «мама».
— Они идут, — оказал мужчина, ехавший верхом по проселку.
— Прочь с дороги, эй, вы! — кричал, привстав на козлах, какой-то кучер.
Брат увидел закрытую карету, которая сворачивала на проселок.
Люди бросились в сторону, давя друг друга, чтобы не попасть под копыта. Брат осадил пони ближе к забору. Кучер проехал мимо и остановился у поворота. Это была парная карета, но почему-то ее везла только одна лошадь.
Брат заметил сквозь облако пыли, что двое мужчин вынесли кого-то на белых носилках из кареты и осторожно положили на траву у забора. Один из них подбежал к брату.
— Есть тут где-нибудь вода? — спросил он. — Он умирает. Он хочет пить… Это лорд Гаррик.
— Лорд Гаррик! — воскликнул брат. — Председатель верховного суда?
— Где тут вода?
— Может быть, в одном из этих домов найдется водопроводный кран, — сказал брат, — у нас нет воды, я боюсь оставить своих.
Человек стал пробиваться сквозь толпу к воротам углового дома.
— Проходите, проходите! — кричали люди, напирая на него. — Они идут! Проходите!
Брат заметил бородатого мужчину с орлиным профилем, с небольшим саквояжем в руке; саквояж раскрылся, и из него посыпались золотые соверены. Со звоном падали они на землю и катились под ноги двигавшихся людей и лошадей. Бородатый мужчина остановился, тупо глядя на рассыпавшееся золото, оглобля кеба ударила его в плечо, он пошатнулся, вскрикнул и отскочил в сторону, чуть не угодив под колесо.
— Дорогу! — кричали ему. — Дайте дорогу!
Как только кеб проехал, бородатый мужчина, протянув руки, снова бросился к куче монет и стал совать их пригоршнями себе в карманы. Вдруг над ним выросла лошадь. Он приподнялся, но тут же упал под копыта.
— Стойте! — закричал брат и, оттолкнув с дороги какую-то женщину, бросился вперед, чтобы схватить лошадь под уздцы.
Но, прежде чем брат успел это сделать, послышался крик, и сквозь клубы пыли он увидел, как колесо проехало по спине упавшего. Кучер хлестал кнутом подбегавшего брата; рев толпы оглушал его. Несчастный бородач корчился в пыли среди своих золотых монет и не мог подняться, потому что колесо раздробило ему позвоночник и у него отнялись ноги. Брат попросил кучера следующего экипажа остановиться. Какой-то человек, ехавший верхом на вороной лошади, пришел к нему на помощь.
— Уберите его с дороги! — крикнул он.
Брат схватил упавшего за воротник и стал одной рукой тащить его в сторону, но тот все силился подобрать свои монеты и злобно бил брата по руке пригоршней золота.
— Не останавливайтесь, проходите! — кричали сзади гневные голоса. — Дорогу, дорогу!
Послышался треск, и дышло кареты ударилось о повозку, которую остановил владелец вороной лошади.
Брат оглянулся, и человек, цеплявшийся за свое золото, вдруг укусил руку, державшую его за воротник.
Произошло столкновение: вороной конь рванулся в сторону, а лошадь, запряженная в повозку, дернула вперед, чуть не наступив копытом на ногу брату. Он выпустил упавшего и отскочил в сторону. Злоба сменилась ужасом на лице несчастного; в одну минуту он исчез в давке. Брата оттеснили, и он с большим трудом выбрался обратно на проселок.
Он видел, как мисс Эльфинстон прикрыла рукой глаза, а маленький ребенок с чисто детским любопытством уставился на неподвижную черную кучу тряпья под колесами катившихся экипажей.
— Назад! — крикнул брат и натянул вожжи. — Нам не пробраться через этот ад.
Они проехали около ста метров назад по проселку; остервенившаяся толпа скрылась за поворотом. Проходя мимо, брат увидел мертвенно-бледное, искаженное, лоснящееся от пота лицо лорда Гаррика, который умирал в канаве под забором. Обе женщины, дрожа и не говоря ни слова, ухватились за сиденье.
За поворотом брат остановился. Мисс Эльфинстон страшно побледнела, а ее невестка тихо плакала и была так потрясена, что забыла даже про своего Джорджа. Брат тоже растерялся. Но, отъехав на некоторое расстояние от большой дороги, он понял, что надо сделать новую попытку так или иначе перебраться на другую сторону. Он решительно повернулся к мисс Эльфинстон.
— Мы должны там проехать, — сказал он и снова повернул пони.
Вторично в этот день молодая девушка выказала большое присутствие духа. Чтобы снова пробиться в русло потока, брат ринулся вперед и схватил под уздцы напиравшую на него лошадь какого-то кеба. Пользуясь этим мгновением, мисс Эльфинстон хлестнула пони и выехала на дорогу. Но тут кабриолет сцепился с проезжающей фурой, и в ту же минуту из его кузова вылетела планка, выбитая дышлом третьего экипажа. В следующую секунду поток подхватил их и понес вперед. Брат с красными следами кучерского бича на лице и руках вскочил в кабриолет и схватил вожжи.
