— Давно пора, — удовлетворенно сказал Николаев, командир авиационного полка, на чьем аэродроме базировался сейчас Иволгин со своей «невидимкой». — Время, брат, такое, что тебе бы порхать над Сибирью, а не над Украиной.
— Летал я там, ты же знаешь. — Алексей не скрывал своей озадаченности странным приказом. — А что такое полевые испытания — не мне тебе говорить. Машина должна показать себя в самых различных условиях.
— Только не здесь и не сейчас. Порохом пахнет, Алексей.
— Это точно.
— Так что, в случае чего, ты, извини, только обузой будешь.
— Вот ты как?! — взметнулся Иволгин. — Ну, знаешь!..
— Спокойно, спокойно, не горячись. Ты вот был в Испании, скажи, что решает в конце концов исход воздушного боя?
Испытатель угрюмо молчал, а Николаев, не дождавшись ответа, продолжил их старый спор.
— Скорость, вооружение и мастерство пилота. Как летун — ты вне конкуренции, знаю. Но какая у тебя скорость? Двести в час. А у «мессершмитта» почти в три раза больше. Да и против твоего пулеметика у него кое-что получше есть.
— А моя невидимость? — Не выдержал Иволгин. — Ты сам гонялся за мной на своей «чайке» — и что? Увидел лишь, когда я сел.
— Э-э, что с того? Я тебе в сотый раз могу повторить: пока твой «невидимка» годится только для разведки и связи. Тут — да, он незаменим. Вы со своими конструкторами дайте нам невидимый истребитель — любой летчик спасибо скажет… Так что, приказ получил — поезжай. Работать над твоей машиной еще много надо. У нее хвост теряет невидимость, заметил?
Иволгин кивнул. Из-за плохого качества оргстекла фюзеляж постепенно покрывался сеткой мелких трещин.
Николаев ушел. Было уже поздно, и Алексей решил отложить все вопросы, связанные с отправкой самолета, на утро.
На рассвете он проснулся от прерывистого гула тяжелых самолетов. Едва он успел натянуть гимнастерку, как за открытым окном раздался знакомый по Испании свист падающих бомб. Дом содрогнулся от близких взрывов.
«Война!» Это Иволгин понял сразу. Одним движением он перемахнул через подоконник в палисад. По светлеющему небу плыли черные силуэты самолетов. Два десятка «Хейнкель-III» густо сыпали бомбы на дома командирского состава и казармы батальона аэродромного обслуживания. Иволгин прислушался. Со стороны находившегося неподалеку маленького городка тоже доносились глухие взрывы.
Алексей, пригибаясь, побежал к воротам. Его мотоцикл валялся на боку рядом с поваленным взрывной волной забором, но завелся сразу. Иволгин прыгнул на сиденье и понесся к аэродрому. На всем пятикилометровом пути от военного городка до летного поля он не встретил никого. Над аэродромом так же спокойно и деловито разгружались немецкие бомбовозы.
«У истребителей прикрытия нет!» — машинально отметил он. — «Вот бы сейчас…»
Додумать он не успел. Прямо по ходу вдруг вырос черный с рыжим куст взрыва, и Иволгин вылетел из сиденья. Когда летчик открыл глаза, бомбардировщиков уже не было. Он попытался встать, но земля качалась, и Алексей снова лег. Резкий порыв ветра бросил в лицо клуб едкого дыма, нестерпимо воняющего горелой резиной. Где-то впереди кричали люди. Грохотали мелкие частые взрывы — это, как догадался Иволгин, рвался боеприпас в горящих на земле самолетах. Вдруг ярко вспыхнуло со стороны бензохранилища. Алексей увидел, как растет на его месте черно-алый клубящийся гриб. В следующую секунду взрывная волна налетела на Иволгина, подняла его, закружила и швырнула обратно на землю. Стараясь не делать резких движений, Алексей медленно поднялся, вытер кровь, шедшую из носа. Сначала он шел, потом, напрягая все силы, побежал.
В сумраке закопченного дымом пожарищ утра ориентироваться было нелегко. Горели разбитые ангары, мастерские, другие аэродромные службы. Кратчайший путь к капониру, где стоял «невидимка», проходил через взлетно-посадочную полосу. Здесь Алексей натолкнулся на Николаева.
— Жив, чертика?! Вот и хорошо, — он полуобнял Иволгина за плечи.
— Что это, Саша? Война?
— Связи со штабом армии нет, ни черта неизвестно! Но я думаю, что война! Из-за угла, подло! Ты видишь? — Он яростно топнул ногой и выругался. — Эти гады ни одной бомбы на взлетную полосу не положили! Считают, что всех нас угробили, никто не взлетит — и для себя берегут. Но мы им сейчас покажем!..
— Что с машинами?
— Вот они, на стоянке горят! Не все, не все!
— А моя?
— Цела. Крыша ангара загорелась, но часовой, расторопный парень, потушил. Храбрый мальчишка. Вокруг бомбы падают, а он с огнетушителем по крыше скачет. Каков молодец, а?
— Хорошо, — облегченно вздохнул Иволгин. — Что с людьми?
— Не знаю, — помрачнел Николаев. Не считали еще, но потери большие. Самолетов осталось пять. Четыре «ишачка» и моя «чайка». Идем посмотрим.
— Не густо… С моей «невидимкой» — шесть.
Николаев на ходу покачал головой.
— Нет уж, ты давай-ка в Москву. На железную дорогу сейчас надежды мало, ты уж давай своим ходом. Ставь дополнительный бак, забирай механика и лети.
Они вышли к самолетной стоянке. На взрыхленной взрывами земле тут и там лежали обгорелые шасси, обломки крыльев и фюзеляжей, части двигателей… Летчики и бойцы расчищали рулежные дорожки.
— Видел? — Николаев сморщился, как от боли. — Да и то, бомбили и стреляли, как на полигоне.
Иволгин поспешил к ангару, где стоял его самолет. Навстречу вышел механик.
— Все в порядке, товарищ полковник. Машина цела.
Иволгин кивнул и вошел внутрь. В полуосвещенном восходящим солнцем капонире было прохладно. Прозрачный самолет выглядел, как пришелец из другого мира. Алексей провел рукой по крылу. Приятная прохлада скользнула под ладонью, но ближе к фюзеляжу невидимые простым глазом трещинки стали цепляться за кончики пальцев.
«Скоро и крылья будет видно».
Летчик по стремянке поднялся в кабину. Подошел механик, остановился внизу.
— Вот что, Игнатьевич, собирайся. Надо доставить «невидимку» в Москву. А там и на фронт можно. Попрошусь в полк к Николаеву…
Вдруг раздались далекие пулеметные очереди. Иволгин выпрыгнул из кабины и бросился наружу.
Над аэродромом шел бой. Оставшиеся четыре машины полка дрались в небе над родным домом, не давая девяти «мессершмиттам» начать штурм летного поля. «И-16», сбившись в плотный круг, отбивались от превосходящего противника. Один фашист задымил, вспыхнул и врезался в край летного поля. Но тотчас же вслед за ним неподалеку упали два наших «ишачка».
Внезапно от стоянки, поперек взлетной полосы, рванулась в небо «чайка».
— Сто-ой! Назад! — Иволгин чуть не бросился ей под колеса. Только командир полка мог сидеть за штурвалом этой машины.
