Ознакомительная версия.
Туземцы, работавшие в сборочных цехах, оторвались от своих занятий. Человек шесть вышли на двор и приблизились к аэромобилю. У некоторых на макушках были самые нелепые, с точки зрения Глиссама, головные уборы — деревянные горизонтальные диски в два пальца толщиной и чуть больше метра в диаметре, закрепленные на железных касках с ремешками, продетыми под подбородком и под затылком. Как можно работать, нахлобучив на голову столь громоздкие, несуразные приспособления?
Джерд Джемаз тоже вел себя очень странно. Как только ремесленники стали подходить, он вылез из машины, подобрал палку и провел по пыльной поверхности двора черту, полностью окружавшую аэромобиль. Заметив его маневры, работники задержались, после чего снова двинулись вперед, но медленнее, чем раньше, и остановились, не переступая черту. Эльво Глиссам впервые оказался лицом к лицу с ветроходами — представителями расы, ничем не напоминавшей кочевников Алуана. Их бледная коричневатая кожа, по-видимому, была обязана своим оттенком врожденному пигменту, а не воздействию солнечных лучей, причем ее матовая поверхность не становилась темнее в складках и нигде не блестела. На одних были матерчатые колпаки, на других — деревянные диски с железными касками. Из-под колпаков и касок местами выбивались взъерошенные светло-каштановые кудри: туземцы явно не придавали значения прическе. На их плосковатых лицах все черты были мелкими — короткий нос, маленький рот — кроме довольно тяжелой нижней челюсти. Светло-карие, почти бесцветные глаза пристально следили за каждым движением приезжих. Некоторые отрастили небольшие усики, другие выщипали брови, что придавало их лицам вкрадчиво-удивленное выражение. На всех были короткие бледно-голубые, серые или бледно-зеленые штаны и рубахи навыпуск из такой же ткани. У всех волосы или колпаки были украшены чем-то вроде разнообразных замысловатых подвесок из дутого стекла, перевязанных цветными ленточками.
Джерд Джемаз произнес: «Удачи и попутного ветра всем и каждому!»
Работники пробормотали ответное благословение. Один спросил: «Приехали торговать или покупать?»
«Сущность моего предприятия еще не прояснилась. Прозрение придет во сне».
Туземцы понимающе кивнули и вполголоса обменялись несколькими фразами. Эльво Глиссам не мог придти в себя от изумления: он не ожидал такого полета воображения от прозаичного Джемаза.
Теперь Джемаз указывал туземцам на черту, окружавшую машину: «Обратите внимание на этот отворот. Силу ему придают тяжесть наших кулаков и меткость нашей стрельбы — Ахариссейо тут ни при чем. Все понятно?»
Работники пожимали плечами, переминались с ноги на ногу и вытягивали шеи, стараясь получше рассмотреть аэромобиль и его содержимое.
Джемаз спросил: «Где жрец?»
«У себя в вагоне, за постоялым двором».
Джемаз обернулся, обменявшись взглядом с Кургечем — тот прислонился к аэромобилю и демонстративно опустил руку на кобуру пистолета. Джемаз снова повернулся к ветроходам: «Вы можете удалиться без сожаления — наше имущество не окажется без присмотра и не предлагается всем желающим. Оно бдительно охраняется».
Работники попрощались вежливыми жестами и вернулись в амбары-мастерские. Эльво Глиссам недоумевал: «Что все это значит?»
«Ветроходы крадут все, что попадется под руку, — объяснил Джемаз. — Охранные знаки или талисманы называют «отворотами» — вы их увидите повсюду. Ветроходы нацепляют их даже на волосы».
«А зачем носят деревянные диски?»
«Таково наказание за нарушение какого-то религиозного предписания. Здесь нет никаких властей, кроме жречества».
Эльво хмыкнул: «Как они живут и работают, таская такую тяжесть? От одной мысли об этом голова болит».
«Бывают диски в восемь пальцев толщиной, а то и в двенадцать. В худшем случае виновный умирает через неделю-другую — если о нем никто не позаботится».
«А за какую провинность полагается носить диск?»
Джерд Джемаз пожал плечами: «Нельзя плевать против ветра. Говорить во сне тоже, кажется, не полагается. Я не разбираюсь в тонкостях ветроходского законодательства. Пойдемте — нужно найти жреца и добыть несколько отворотов».
Жрец был облачен в белую рясу. На концах свисающих до плеч витых прядей его волос, выкрашенных в густо-черный цвет, болтались агатовые четки. Круглое лицо жреца было чисто выбрито, а вокруг глаз он намалевал черные круги, придававшие ему сходство с насторожившимся филином. При виде Джерда Джемаза и Эльво Глиссама жрец нисколько не удивился, хотя спал на кушетке, когда приезжие зашли в вагон.
И снова Джемаз начал разговор, заставивший Глиссама оторопеть от удивления.
«Добрых ветров тебе, жрец. Подбери-ка нам отвороты на все случаи жизни».
«Само собой, — пробормотал жрец. — Собрались торговать? Для этого и отворотов-то особенных не нужно».
«Нет, мы не торговцы. Приехали в Пальгу развлечься, полюбоваться на достопримечательности».
«Хо-хо! Нашли где развлекаться! У нас тут нет ни буйных карнавалов, ни сладкоголосых дев, ни пиров для ненасытных обжор. Скучающих бездельников в Пальге давно не видели».
«Тем не менее, здесь недавно побывал мой друг, Ютер Мэддок, — возразил Джемаз. — Ты подобрал ему подходящие отвороты и дал несколько полезных советов».
«Не я, не я! Тогда священнодействовал Полиамед. Я — Моффамед».
«А! В таком случае мы обратимся к Полиамеду».
Глаза Моффамеда округлились и заблестели, он поджал губы и неодобрительно покачал головой: «Полиамед оказался нетверд. Он покинул жречество и ныне блуждает в сорайе.[15] Быть может, ему не следовало угождать твоему другу, Ютеру Мэддоку?»
«Раз так — во имя Ахариссейо! — подбери нам отвороты, причем самые сильнодействующие».
Жрец отошел в сторону и открыл обтянутый черной кожей сундучок, изнутри обитый розовым фетром и содержавший дюжину хрустальных шаров. Прикоснувшись пальцами к шарам, он перекатил их по днищу сундучка, наблюдая за столкновениями, и отскочил с коротким удивленным возгласом: «Знамения неблагоприятны! Вы должны вернуться в Алуан».
Джемаз бесцеремонно рявкнул: «Жрец, не лукавь! Знамения благоприятны».
Резко обернувшись, Моффамед с подозрением покосился на Джемаза — четки из полосчатого агата на концах многочисленных косичек болтались с тихим перестуком: «Откуда ты знаешь? Тебя учили гаданию на шарах?»
Джемаз показал лаконичным жестом, что отказывается обсуждать этот вопрос: «Как тебе известно, Ютер Мэддок погиб».
Глаза Моффамеда снова выпучились — на этот раз, по-видимому, жрец удивился непритворно: «Почему бы мне это было известно?»
Ознакомительная версия.
