– Ах, оставь, – махнула она рукой, – этот Тесей мне всю душу вымотал.
– И где же он тебе встретился?
– Я же говорю, что все началось с Меланиппы, будь она неладна. Эта девчонка завидовала мне с того момента, как появилась на свет. Сколько ни упрашивала ее Антиопа, наша мать, образумиться, ничего не помогало. А однажды я застала ее примеряющей мой пояс. Ну и получила она от меня по первое число! Никому, кроме царицы, не разрешено примерять пояс власти.
«Странно, – подумала я про себя. – Ну не убудет же от нее, если ее сестра немного покривляется перед зеркалом…» Но вспомнив, как я сама гоняла свою Стелку, когда та примеряла мои сережки, вполне поняла чувства Ипполиты.
– Однажды к нам забрел Геракл. Никогда не понимала, что находят в этом неотесаном мужлане? Вечно шляется по белому свету, совершает «подвиги», о которых никто не просит, дерется с кентаврами… И тут Меланиппа попалась ему на глаза в моем поясе. Он ее и заграбастал вместе с поясом.
Когда я узнала об этом, у меня потемнело в глазах. Знаешь, Марина, мы, амазонки, очень гордые. Мы сами выбираем себе мужчину, а если которая из нас захочет остаться девой – никто ее не неволит. Но кто поручится, что с Меланиппой этот детина не сотворит плохого?! Ей хоть и двенадцать лет было, а груди уже налились. Пришлось срочно созывать амазонок и скакать вызволять сестру и пояс.
Меланиппу мы отбили. Но оказалось, что в битве меня заприметил Тесей, и я ему сразу понравилась. Не буду кривить душой, Марина, он мне тоже в душу запал.
– А пояс? Ты вернула его обратно?
– Нет, – вздохнула Ипполита, – он так и пропал. Говорят, Геракл продал его царю Эрисфею, а тому, если что в руки попадется, то назад и не жди.
– Насколько я помню, – решила я проявить осведомленность, – Тесей получил от Ариадны клубок, чтобы не потеряться в лабиринте?
– Это было давно. После истории с лабиринтом прошло несколько лет, и Тесей уже давно разошелся с ней. Поэтому нам ничто не мешало. Кроме моей сестрички, разумеется…
– Как это?
– А вот так: однажды мы с Тесеем выехали на прогулку. Меланиппа, эта соплячка, которая, как оказалось, была в него влюблена, наплела амазонкам, что он меня похитил. Те поскакали в Афины, осадили их и ты знаешь, сколько наших полегло? С тех пор я выгнала ее из Фемискира, нашей столицы. Где она – мне неизвестно.
– Может не надо было так резко с ней? – пожалела я Меланиппу. – Все-таки младшая сестра.
– Может ты и права, Марина. Но это не помогло… Тесей не стал любить меня сильнее, а тут, говорят, его с Федрой заметили.
– А кто это? – имя было мне смутно знакомо, но я не знала, какую роль в античной мифологии играет эта Федра.
– Федра? Это младшая сестра Ариадны. Говорят, подросла и стала красавицей. А им, мужикам, что надо? Молодых да красивых. То, что их любит настоящая женщина, им наплевать…
– Да что ты себя хоронишь? – возмутилась я. – Сколько тебе лет? Двадцать четыре? Да у нас это самая молодость!
– Это у вас, а у нас – преддверье старости. Ведь амазонки до сорока не доживают.
Ипполита замолчала. Спустя некоторое время я услышала ровное дыхание амазонка спала.
Утром нас разбудили служанки и принесли кувшины и тазы для умывания. Когда я чистила зубы, Ипполита смотрела на меня со смешанным чувством. Заметив ее пристальный взгляд, я спросила, шамкая сквозь пузырящуюся пасту:
– Шо шлушилошь?
– Марина, – воскликнула она в смятении, – у тебя падучая! Сейчас начнется…
– Что начнется? – не поняла я и прополоскала рот.
– Приступ. Где твоя деревянная палочка? Надо зажать ее между зубов!
– Да с чего ты взяла?
– У тебя пена идет изо рта. А это первый признак падучей.
– Да брось, просто ты никогда не видела зубной пасты.
– А что это?
Пришлось мне объяснить Ипполите, что такое зубная щетка, паста, кариес и сопутствующие ему процессы ничем не лучше падучей, о которой Ипполита меня так настойчиво предупреждала.
Дверь распахнулась, и в комнату влетела Далила. Она была в бешенстве:
– Эта кукла сидит на кровати и рыдает в три ручья! – завопила она. Видите ли, ей не можется. Она будет три дня сидеть в гостинице, пока не выздоровеет, и не может залезть на свою кобылу! – Далила в гневе забыла, какого пола Просперо.
Час от часу не легче.
– Ну что там с ней? – забеспокоилась Ипполита, и мы зашли в соседнюю комнату.
Гиневра лежала на постели бледная и охающая. Руки она приложила к животу и смотрела на нас умоляющими глазами.
– Ты чего? – спросила я ее. – Жаркое не понравилось?
Она отрицательно помотала головой.
– Тогда что?
– Это… – захныкала она. – Всегда в полнолуние… Теперь на коня нельзя садиться и поясницу ломит.
Да что она в самом деле ваньку валяет? Может у них там в шестом веке было принято из обыкновенных месячных устраивать вселенскую трагедию и выражаться цветистым слогом? Но вслух я сказала:
– Подожди, сейчас принесу кое-что.
Сбегать к себе в комнату и принести «Тампекс» было делом одной минуты. А вот объяснение и демонстрация в стиле телевизионных реклам «Друзья удивляются, что я такая веселая и сухая…» заняли около часа. Гиневра упиралась. Она почему-то представила себе, что использование тампона может быть приравнено к измене мужу – все-таки инородное тело внутри.
Первой не выдержала Далила:
– Да хватит тебе ломаться! Значит, шуры-муры с Ланселотом заводить – это пожалуйста, а вот затычку воткнуть – измена, караул! – Видимо, ночью кумушки время не теряли и рассказывали друг дружке о своих возлюбленных. – Дай мне эти штучки, – она потянулась за «Тампексом», – себе заберу. У меня все равно через неделю.
Пришлось поделить аккуратные цилиндрики на четыре части. Мне достались одни слезы. Надо будет еще наколдовать – Гурастун сказала, что это просто, если предмет неодушевленный.
Спустившись вниз, мы застали трактирщика и Сенмурва, продолжавших нескончаемый спор. Они выглядели так, будто ночью вовсе не ложились.
Во время завтрака, когда хозяин постоялого двора нехотя отошел от своего четвероногого собеседника и занялся своими прямыми обязанностями, я спросила его:
– Что за странные надписи на вывесках – «Дракониной не торгуем»? Как будто она у вас есть, а вы ею не торгуете только из принципа!
– Угу, – подтвердила Ипполита, с аппетитом поглощая тонкую лепешку с завернутым в нее козьим сыром, – вы вообще-то живого дракона видели?
– О! – трактирщик поднял вверх палец. – Это наша история.
– Расскажи нам… – попросили Гиневра и Далила.
Даже Сенмурв заинтересованно поднял одно ухо.
– Хорошо, – согласился трактирщик, – слушайте.
