что ты пока не можешь найти сил сразиться за то, что предначертано тебе судьбой, то позволь…
Джеронимо замолчал. Плеснул немного жидкости в горшок с Джимми, остальное выпил залпом и разбил стакан об пол. Простер ко мне руки:
– Позволь мне побыть твоими яйцами, Николас! Во имя нашей дружбы. Во имя солнца!
Я видел слезы, готовые зародиться в его глазах, видел дрожащие губы. Я видел пьяного сумасшедшего подростка и чувствовал себя хуже некуда. У него была мечта, цель, на которую он положил жизнь. А я всего лишь хотел сидеть среди роботов, сняв штаны, и болтать обо всякой ерунде.
Что я должен ответить? Сказать «да» и предать Веронику? Сказать «нет» и солгать Джеронимо, который будет верить, что я иду извилистой тропинкой к свету? Рассказать правду? Что я эксгумирую своего эмоционального двойника. Что я не выдержал синдрома отмены, и скоро вновь скачусь на тяжелые наркотики? Я умру для него в тот же миг, но… Но это был единственный честный ответ.
– Джеронимо, – прошептал я, протянув руку навстречу его дрожащим ладоням. – Встань. Я…
– Николас!!! – Электронный голос переполняли эмоции. «Переполняли» – буквально. Он даже не столько уже походил на электронный. Скорее – на человеческий.
Дверь распахнулась, в гараж ворвалась Ройал. Глаза ее полыхали ярко-белым светом.
– Николас, они обманули нас!
Меня будто что-то толкнуло. Возможно, сейчас было утро, и сработал впитанный сотнями поколений Рамирезов инстинкт побудки. Тех времен, когда она еще играла четко по времени.
Я уснул за столом, положив голову на сложенные руки. Голова сделалась тяжелой, я с трудом ее поднял. В горле пересохло.
– Синтезатор, – прохрипел я, – стакан воды!
Полегчало. Я собрал остатки ужина и отправил их в жерло утилизатора. Сознание постепенно прояснялось. Разбудила меня не побудка. Какое-то другое, тревожное ощущение. Что-то засбоило, и база подавала сигнал. Пусть я передал контроль в Центр Управления, но все равно оставался Хранителем. База звала меня.
Я вышел в зал. Пусто. Вход в подземелье роботов открыт, оттуда доносятся приглушенные электронные голоса. Я поморщился. Толку от этих роботов оказалось – по нулям. Что есть, что нету. Так зачем обращать на них внимание?
Меня манил Центр Управления, к нему я и двинул, огибая танк справа. Когда я поравнялся с дулом, крышка люка стукнула, открываясь, и наружу выскочил мелкий.
– Ух! – воскликнул он. – Ну и вечерок выдался, а?
– Ты почему не работаешь? – Я остановился, упер руки в бока. Никогда на этой базе не было такого отсутствия дисциплины.
– Все, что я делаю, – делаю ради тебя, дорогой друг, – сказал мелкий, спрыгнув с танка.
Он подошел ко мне, сунул руку в карман шорт и вытащил блистерную упаковку таблеток.
– Ты почти у цели, Вероника возбуждена как никогда. Вот, принимай три раза в день по одной, и она твоя.
– Что это? – Я вертел в руках блистер.
– Ацетат ципротерона, – махнул рукой мелкий. – Видишь ли, Вероника очень страстная, и когда у вас дойдет до дела, она будет ожидать от тебя очень многого. Я хочу быть уверенным, что моя сестричка останется довольна своим первым опытом.
– Это что-то типа «виагры»?
– Это гораздо лучше! «Виагра» – для пацанов. Ципротерон – выбор победителей. Вообще, я его берег для себя, на случай, если мои чувства к Веронике выйдут из-под контроля и застят мой великолепный разум. Но теперь вижу, что сестричка в надежных руках. Поэтому – всё для фронта, всё для победы! Пойду теперь побеседую с ней. Глядишь, остыла. Удачи, здоровяк!
Он хлопнул меня рукой по плечу и пошел, насвистывая, в сторону кладовки. Я выдавил из блистера одну таблетку. Колебался недолго. Зачем ему травить меня? Глупости. Мелкий из них самый умный, и до него, наконец, дошло, что пора нам объединиться. Как бы там все ни повернулось, а умирать теперь – вместе.
Проглотив таблетку, я вошел в Центр Управления и прикрыл за собой дверь. Мелкий втащил сюда ящик, стало вовсе не повернуться. Да и поднос с остатками кофепития остался тут же. Дисциплина, мать ее… Ладно, некоторые вещи можно спустить на тормозах.
Я переключил экран с бегущими строками кода и вызвал интерактивную схему базы. Кое-что изменилось в интерфейсе. Теперь, когда подземелье вскрылось, оно стало частью системы, и база активировала сверхчувствительные микрофоны. Камера внизу тоже была, одна. Висела под потолком, давая почти бесполезную панораму макушек роботов и… Николаса? Зачем он штаны-то снял, дурак малахольный?!
Я взял с пульта наушники с микрофоном, настроил сигнал. Спрятанные в подземелье микрофоны, стряхнув вековую пыль, начали передавать звук. Лучше бы они этого не делали! Послушав пару минут про эмоционального двойника, я стащил с головы наушники и бросил их на пульт. Что творится в башке у этого парня? Да по законам военного времени его следует пристрелить, чем скорее – тем лучше!
Хорошо хоть с мелким у нас взаимопонимание. Вероника, правда, отчего-то нервничает, но это пройдет. А дружба с ее братом пойдет мне на пользу. Малахольный же… Что ж, рано или поздно он сам себя угробит, даже вмешиваться не придется.
Откинувшись на спинку стула, я воображал, как мы втроем, оставив позади одинокую и неприметную могилку малахольного, едем навстречу солнцу. Вероника страстно отдается мне во время привалов. Мелкий тянется ко мне, как к отцу – он и сейчас уже на моей стороне.
Кстати, насчет «страстно отдается». Я вытащил из кармана таблетки и заглотил еще одну, запив ее остатками кофе из носика кофейника. У меня – могучий организм, ему не помешают повышенные дозы. Да я прямо сейчас чувствую готовность к подвигам! А что если…
Я задумался, откинувшись на спинку кресла. А что если клонировать следующего Рамиреза уже сейчас? Он будет лучше, чище, моложе, сильнее. Это – разумный выход, последняя реинкарнация. Вероника достойна лучшего из всех возможных любовников. Да! Прямо сейчас я введу новые образцы ДНК в систему и, запершись в лаборатории, всё устрою. Ей даже не обязательно знать. Никому не нужно этого знать! Просто у меня будет душа спокойна. Я буду знать, что сделал всё возможное ради… Ради нее.
На экране тем временем произошли изменения. В подземелье спустился мелкий. Надо бы, наверное, приучиться называть его по имени… Внесу в график упражнения на следующий день. Начнем с десяти раз в сутки, выработаем привычку. Джеронимо, Джеронимо, Джеронимо… Фу, черт, какая гадость, если произносить по-испански! Должно быть, родители его не очень-то любили 2.
Они о чем-то поговорили с малахольным, и тот надел штаны. Хвала Августину Сантосу! Мне не терпелось побежать в Комнату Сексуального Уединения, чтобы приступить к осуществлению плана, но я ждал, пока эти двое куда-нибудь уйдут. Вот они вышли наружу, исчезли за дверью гаража… Прекрасно. Пора! Настало твое время, Марселино Рамирез!
Я выскочил в зал, беззвучно прикрыл за собой дверь и на цыпочках побежал к Комнате. Путь мой пролегал мимо разверстой в полу дыры с роботами. Вообще-то я не планировал останавливаться, но громкий вскрик снизу привлек мое внимание, и я замедлил шаг. Кто-то из роботов выкрикнул: «Вы не посмеете!»
Если там происходит нечто важное – мне лучше это узнать прежде, чем я выдам ДНК в заборник. Тогда эта информация уже будет в голове нового Рамиреза, и он сразу сможет приступить к решению проблемы. А если дело срочное, то я сначала разберусь с ним самостоятельно. Ведь процесс растворения меня и сотворения нового Рамиреза займет пару-тройку часов. А в последнее время на этой базе часа хватает, чтобы всё перевернулось с ног на голову.
Стараясь не производить ни малейшего шума, который сумели бы уловить сверхчувствительные локаторы роботов, я спустился на пару ступенек и присел, прислушался.
– Я не хочу! – надрывался одинокий электронный голос. – Вы меня не заставите!
– У тебя нет выбора, – бесстрастно отвечал другой. – Николас объяснил
