Стены ушли, окружающее растворилось, только неумолимые глаза главного еще долго гипнотически висели надо мной, и я читал в них, что, если задержусь хоть на несколько минут, о работе психохирурга аналитика можно забыть…
Я опускался в темно-красные волны, что накатывались из пространства. Они шли сверху и с боков, мне стало тепло, я уже был в невесомости, приятной невесомости, естественной, более естественной, чем жизнь под тяжестью веса. Над головой нависали тяжелые красные складки, похожие на живой красный бархат, но я все опускался, опускался, на миг шевельнулся страх, но я подавил его. Волны накатывались вязкие, плотные, я продавливал их, погружался; вокруг красный рассеянный свет; иногда проплывают более темные сгущения; я опускался ниже, волны оказывались вверху, а снизу возникали другие, словно бы я смотрел из окна самолета на подкрашенный кровавым закатом облачный кисель, и я, вывалившись из самолета, замедленно падал на эти облака, погружался… Уже жарко и влажно, а я все падал в, напряженном ожидании, на миг вспомнил глаза главного, пора возвращаться, но впереди и немного левее вспыхнул свет, я напрягся, но падение пронесло мимо, затем свет вспыхнул еще раз, но опять мимо, затем еще несколько раз — иногда слабый, иногда сильнее, но падение всякий раз увлекало мимо, и я заставил себя забыть грозные глаза, надо же увидеть хоть что-то, розовый кисель — этого мало, но вот впереди вспыхнула еще светлая точка, и уж ее в падении не миновать…
Навстречу мне поднимались скелеты высотных домов с черными провалами окон, с пробитыми крышами. Некоторые дома разрушены до основания, кое-где в развалины превратились только наполовину…
Я опускался все ниже и видел обугленные столбы, черный пепел на месте деревьев. Справа и слева домов красный туман или красная плоть: обломок мира окружен красными гигантскими волнами, даже покачивается, и эти волны медленно накатываются со всех сторон, поглощая странное образование.
Опустившись на груду развалин, и ощутил привычную тяжесть. Камни горячие, из-под ступней взвилось облако сухой пыли. Я нерешительно сделал пару шагов. В этом мертвом мире делать нечего, нужно возвращаться: вышло время, да и для предварительных выводов материала уже достаточно — очень уж странные и жутковатые эти высотные дома, сквозь которые просматриваются яркие темно-красные волны, словно складки занавеса! Очередь за диагностиками с их мощными ЭВМ, а потом снова погружение…
Сзади послышался треск. Огромное здание медленно разваливалось, с той стороны наползал туман. Куски здания, еще не долетев до земли, растворялись в тяжелых красных волнах забвения, и те медленно катили через развалины, подминая их, растворяя.
Чуть левее высилось почти целое здание, и когда волна лениво накатила, оно даже не рассыпалось… Я с ужасом видел, что красное продавливается через пустые окна, перекатывается через крышу, и здание осмысленный обломок реальности! — бесследно растворяется в бессознательном, уходит, остается только красный туман беспамятства, глубинных рефлексов, которые по природе своей лишены начисто контактов с внешним миром…
Туман накатывался со всех сторон. Я оказался на пятачке реального мира, в последний раз топнул по обломкам, ушиб палец, провел ладонью по шероховатой поверхности бетонной стены, на которой еще виднелась надпись: «Вовка — дебил», и тут волна накатила, подхватила, я снова оказался в купели тумана; начал проваливаться вниз, со страхом понимая, что в это же время бессознательное теснит и растворяет остатки реального мира всюду, где те еще остались, обрывает последние связи с внешним миром…
Вторая встреча была с берегом моря, пустынным и неприветливым. Дул холодный ветер, по волнам бежали белые барашки, я сразу озяб, хотя совсем недалеко из моря вставала красная жаркая стена, что приближалась неумолимо, превращая осмысленное в хаос.
Сзади тоже надвигалась стена уничтожения. С моря была ближе, и я пошел ей навстречу по мелководью. Ноги сковало холодом, но дно понижалось медленно, и я долго брел по щиколотку, пару раз оступился в неглубокие ямки, но стена уже близко, я не успел погрузиться и до пояса, когда хаос навалился, попытался подмять, но панический страх помогал сохранить свое «я», и когда твердое дно внезапно растворилось, я пошел вниз, вниз, вниз…
Еще дважды я натыкался на обломки реальных представлений, но все чаще меня окружал кровавый туман. Там ворочалось, ухало, булькало, я держался изо всех сил, нервничал, уже совсем было решил возвращаться, представляя, какой разгон получу за задержку, как вдруг внизу показался рассеянный свет, что выглядел не точкой, а вытянутым овалом, и я видел, что это пока что самый большой участок еще уцелевшего сознания.
Я опускался, не понимая, почему так тревожно сжимается сердце: ведь деревья, дома и все-все выглядят обыкновенно — обычный городской квартал, и, лишь заметив зловещие кровавые отсветы на стенах, понял причину. На горизонте вспыхивали плазменно-белые сполохи, но само небо нависало над крышами домов. Солнца нет, только дымящаяся кровь, разлитая по всему небосводу.
Ноги коснулись земли, тело отяжелело. Город выглядит пустым. Тротуары тоже пустые, зато по проезжей части несутся потоком машины, автобусы, троллейбусы.
Я медленно и настороженно пошел вдоль зданий, гнетущее чувство не оставляло. Тротуар по-прежнему пуст. Я отодвинулся к проезжей части, на ходу заглядывал в окна. Плотные занавески, а если где и есть щели, то не рассмотреть — в комнате сумрак.
Внезапно по ногам ударило грязью. У самого бордюра пронеслась элегантная «Волга», за рулем высокий красивый парень в кожанке. Одной рукой небрежно крутил баранку, другой как раз стряхивал с сигареты пепел.
Я оцепенел, позабыв про грязь. Тот красавец, с которым Таня садилась в машину! Виктор. Характерное имя — победитель. Как он лихо победил эту тонкокожую девчонку…
Наконец я заставил себя двигаться. Впереди в шезлонге развалился — на втором этаже! — еще один красавец. У меня по нервам пробежала дрожь: Виктор. В модной тенниске, тугих шортах, загорелый, мускулистый. Он скучающе переворачивал страницы газеты, бегло скользил взглядом наискось по полосам.
Внизу из подъезда вышел элегантно одетый мужчина. Правая кисть обмотана поводком, следом выскочил замешкавшийся эрдель, резво потянул к ближайшему дереву. Оба холеные, породистые, но я ощутил шок: снова Виктор.
Я в панике поднял голову. Виктор на балконе нетерпеливо перевернул последнюю страницу, отшвырнул раздраженно, а внизу на асфальте эрдель резво утаскивал за поводок другого Виктора.
