- Так ты и есть тот самый хакер?
- Да.
- Но, извини, Виски перетаскал к нам чуть ли не полгорода…
- У Службы свои принципы. Мы не могли отдаться на волю случая. К тому же твой приятель чаще ночевал у своих подруг.
- Поэтому вы выбрали более порядочного…
- Почти так В том случае, если бы мне сразу удалось доказать вашу непричастность, я по плану должна была просто исчезнуть из твоего поля зрения. Уже было подготовлено место в другом полушарии, и меня там ждали, но…
- Не было бы счастья, да несчастье помогло?
- Вот именно. Прости меня, но тогда я не знала, что между нами вырастет что-то большее, чем банальный флирт. Я просто работала, а потом…
- Потом?
- Потом я вдруг поняла, что главным в моей жизни стал ты, а не программа твоего компьютера. С каждым днем я все более и более желала, чтобы ты оказался ни при чем в этом гнусном деле. И с каждым днем все более убеждалась в этом. Я давно знала, что некто, стоящий за вашими спинами, водит вас за нос. Уже когда все было закончено и все нити заговора оказались в руках Службы, я вложила в компьютер программу, которая должна была раскрыть вам глаза. Но вы не обращали на нее внимания, пока я не оставила совсем уже ясный след. Я ждала, что вы оба скроетесь, но..
- Мы обнаружили ее только сегодня утром и ничего не успели сделать. Но почему же ты молчала? Почему не сказала мне?
- Я на службе, - просто ответила она, - и сделала для вас все, что могла. Большего мне не позволила сделать профессиональная этика. И только сегодня, когда твоего коллегу подобрали на шоссе, я поняла, что вы не успели исчезнуть…
- Он жив?! - воскликнул я. - Ну же!
- Жив, жив, - отмахнулась Нолли. - Могу даже утверждать, что на данный момент ему ровным счетом ничто не угрожает.
- Ну слава Богу! Это первая хорошая новость за весь сегодняшний день!
- Ты не спросил, почему он в безопасности, а ты - нет, - заметила Нолли. - Ты неисправимый альтруист!
- Ну хорошо, почему?
- А потому, что в то время, когда он находился в госпитале, ему в мозг вложили некую программу, суть которой я знаю только в самых общих чертах. Теперь он - главный свидетель по делу об антиправительственном мятеже. И от того, как он воспринял и оценил события, зависит твоя жизнь.
- Вот как!
- Вот именно, так Поэтому я здесь. Тебе нужно срочно бежать с этой планеты. Сейчас у нас еще есть фора - они все думают, что ты улетел вместе с главными преступниками, и ищут очень медленно и небрежно.
- Но в таком случае, как ты меня нашла? - удивился я.
- Просто я искала не умом, а сердцем, - тихо сказала она, смутившись и опустив глаза.
Некоторое время мы молчали, глядя друг на друга. После такого признания очень трудно подобрать слова - все они кажутся угловатыми и банальными. Мы просто смотрели друг на друга и улыбались, читая в сердце партнера самые сокровенные порывы. Улыбка Нолли была немного грустной, моя же казалась мне немного идиотской. Возможно, это было оттого, что она смогла первой признаться вслух в своем чувстве, хотя я просто обязан был оставить этот приоритет за собой.
- Ты очень наследил, - наконец тихо, словно оправдываясь, сказала она. - Достаточно потянуть за кончик ниточки - сразу распутается весь узелок Твоим преследователям мешает только одно - в каждом твоем действии они видят дьявольскую хитрость и изворотливость. Поэтому я уже здесь, а они - еще там. Но следует поторопиться. - Нолли взглянула на часы. - У нас осталось всего десять минут. Ровно в пять по восьмой автостраде проследует машина дипкурьера - ее никогда не досматривают. С курьером я уже договорилась. Он из ваших - землян.
Где-то совсем рядом зашумел двигатель космобота. Мы оба даже пригнулись от неожиданности. Некоторое время шум доносился откуда-то справа, потом начал перемещаться вверх и, постепенно затихая, удалился.
- Пора, - решительно сказала Нолли, с шумом захлопывая контейнер. - Похоже на то, что мои коллеги начали шевелить мозгами.
Мы быстро втиснулись в одноместную авиетку. Едва щелкнул замок колпака, как Нолли рывком подняла аппарат в воздух и мы со всей возможной стремительностью помчались прочь от космопрота.
- Что ты делаешь?! - вскричал я.
- Ты хочешь пересаживаться в машину курьера на виду у постов? - вопросом на вопрос ответила она:
- Извини, не подумал.
Через несколько минут, которые с другой попутчицей показались бы мне часами, мы опустились на шоссе. У Нолли все было спланировано с той тщательностью, которая во все времена отличала спецслужбы от всех остальных. Машина курьера появилась незамедлительно, едва только посадочные опоры коснулись асфальта, словно ждала нас в укрытии. Меня заставили сложиться вчетверо и всунули в почтовый контейнер, который был тут же заперт и опечатан.
- Я найду тебя, - услышал я голос Нолли. - Я обязательно тебя найду, где бы ты ни был!
И все. Хлопнула дверца, и машина плавно тронулась. Мне почему-то вспомнилось, почему дипкурьеры в отличие от фельдъегерей предпочитают наземный транспорт воздушному. Считается, что в случае аварии корреспонденция, доставляемая таким способом, менее подвержена риску быть распыленной на площади во много километров, что вполне возможно при взрыве летательного аппарата. Находиться в тесном контейнере было крайне неудобно. Мое тело заняло практически все свободное пространство, едва оставив немного воздуха для дыхания. Автомобиль шел плавно, но я постоянно ощущал беспорядочные толчки едва ли не со всех сторон. В ожидании следующего сотрясения все тело мое сжималось, и это резко ухудшало состояние. Уже через пять минут я почувствовал, что решительно все мои мышцы сведены судорогой и если я безотлагательно не распрямлюсь, то умру немедленно. Однако этого, к моему немалому удивлению, не произошло. Поразительно, как много может выдержать человек, с виду и по сути такое хрупкое произведение матери-природы!
Наконец машина остановилась, шумно открылась дверца. Зашуршали сервоприводы - контейнер очень осторожно подхватил робот-погрузчик и бережно поставил в трюм корабля. Наступила гнетущая тишина, пронизанная мыслями о том, что о моем существовании забыли навсегда. Пытка теснотой продолжалась еще минут пять, и, когда я уже в отчаянии решил что меня хотят убить столь изощренным способом, вдруг щелкнул замок и сильные руки извлекли меня на свет.
- Ну вот и все, милок! - сказал кто-то у меня над ухом. - Считай - свободен!
Но в тот момент мне было все равно. Вдох полной грудью и тот у меня никак не получался. Если бы мне тогда объявили смертный приговор и тут же, у меня на глазах, приготовили все для приведения его в исполнение, я не повел бы и бровью - даже смерть была бы избавлением от мук, не окончившихся с открыванием контейнера.
