- Сюда редко попадают новые люди, - сказал он на прощание. - Поэтому приготовься к полудюжине пресс-конференций. Для воспоминаний у тебя будет двое суток Если тебя раньше определят в какой-нибудь цех, то вся шахта взбунтуется. Ты не представляешь, как здесь любят послушать разные истории! А если ты еще и приврать мастер, то будешь популярен как минимум полгода.
В дальнейшем его прогнозы совпали с реальностью с точностью до слова. Практически все шахтеры изъявили желание познакомиться с новым коллегой. Освободившись со смены, они приходили в столовую, где я был в течение двух суток неизменным «десертом», и засыпали меня вопросами, на которые я в силу своей некомпетентности далеко не всегда мог ответить. Более всего, как и следовало ожидать, их интересовала Хеинва. Оказалось, что совсем не просто было получить визу на эту планету, как мне раньше представлялось. Множество самых разных слухов о Хеинве пришлось опровергать. Например, общее мнение состояло в том, что планета представляет собой переполненный женщинами дом свиданий, по какому-то недоразумению запертый на замок, отчего страдают и клиенты, и сами жрицы любви. Из многочисленных бесед я сделал вывод, что большинство шахтеров мечтают заработать денег на «красивую» жизнь и провести эту жизнь, в первую очередь, в обществе многочисленных женщин. Впрочем, их можно было понять - в шахтах работали одни мужчины.
Я так увлекся своими беседами, что совершенно забыл - здесь, как в муравьиной семье, дармоедов не держат. Однако на третий день мне ненавязчиво намекнули, что шахта - не курорт. Мне же при этом оставалось только устыдиться и взяться за предложенную работу. Само собой, свободной вакансии для дипломированного юриста не оказалось.
Работали на износ. Выходных дней не было как таковых. Только каждый седьмой день подходила очередь дежурить по одному из ярусов, и это можно было считать короткой передышкой. В шахте работали около сотни человек в две смены по двенадцать часов. Из них человек пятнадцать по очереди несли вахту, имеющую целью пресекать возможные попытки демаскировать разработку.
Я попал в дробильный цех. Здесь добытая руда превращалась в пыль, которую фильтровали, получая таким образом почти чистый металл, а его, в свою очередь, прессовали в брикеты. Плавильных печей не было - слишком энергоемким и заметным делали они производство. Цех мой находился в самом низу выработки, чтобы до поверхности не доносились звуки работающих механизмов. Там был сущий ад. Но, как это ни удивительно, я очень скоро привык и к жаре, и к непрерывному грохоту и даже обнаружил в себе некий трудовой энтузиазм.
Раз в неделю массивная скала, маскирующая сверху посадочную шахту, сдвигалась, и на специально оборудованную у ее дна площадку опускался космический челнок. Он забирал медные брикеты и оставлял продукты и инструменты. Погрузка-разгрузка происходила, как правило, очень быстро - период обращения орбитального патруля был около двух часов, и в это время следовало уложиться, чтобы не рассекретить свое расположение.
Однообразные будни выстраивались серой чередой. Под землей очень быстро теряется счет времени. Круглосуточный полумрак, прорезаемый только лишь тусклыми в жилых и резко-яркими в производственных помещениях лампами, угнетает психику, и все ваше существо впадает в некое полусонное состояние, которое способны, хоть и не надолго, развеять только очень сильные раздражители. Лишь изредка шахтеры развлекались «сходками», изобиловавшими алкоголем и грубыми шутками. В остальное же время график был таким: подъем - завтрак - работа - обед - работа - ужин - сон.
Так минуло две недели с начала моего пребывания в шахтах. Прибыл очередной челнок, но, как и обычно, это не было поводом для прекращения работы. Перекинуться несколькими словами с экипажем могли только дежурные по ярусам, прилегающим непосредственно к месту посадки. Поэтому я был крайне удивлен, когда подошел один из вахтенных и сообщил о том, что мне необходимо пройти на посадочную площадку. Он согласился подменить меня на пятнадцать минут, и я бегом помчался к кораблю. Мне почему-то казалось, что известие, прибывшее с ним, сделает меня свободным и счастливым. Цех мой находился всего в минуте ходьбы от посадочной площадки, и за время пути у меня не возникло никакого разумного предположения относительно причин вызова.
На площадке, возле самых посадочных опор, стояла… Нолли! Придумать что-либо более неожиданное было просто невозможно. За время моего заключения в шахтах я еще ни разу никому не рассказывал о ее существовании, а отупение, о котором говорилось выше, вышибло у меня из головы остатки воспоминаний.
Увидев ее, я застыл в проходе в самой нелепой позе, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Почувствовав мой взгляд, Нолли обернулась, и по выражению ее лица можно было понять, что далеко не сразу узнала она в запыленном шахтере некогда элегантного молодого юриста. Над нашими головами грохотал конвейер, по ажурному причалу сновали роботы, в воздухе висела тонкая, как пудра, пыль, неизбежно просачивающаяся из производственных помещений, но все это было где-то очень далеко. Вселенная, полная прекрасных звезд, снова объяла нас, и все огорчения этого бренного мира канули, исчезли в туманной дали.
Мне кажется - мы оба взлетели и одновременно соединились в воздухе высоко-высоко над пропыленной площадкой. Своды рукотворной пещеры вдруг раздались, и в высоте бездонной пропасти над нами вспыхнуло ослепительное солнце. На краткий миг мы слились воедино, как сливаются дождевые капли на стекле из двух в одну - неразделимую, единую, сверкающую. Губы наши сомкнулись в долгом, исполненном нежности поцелуе… И вдруг все кончилось.
- Иван Волков! - не спрашивая, но утверждая, сказали у меня за спиной.
- Да, я. - Нолли еще была в моих объятиях, но я чувствовал, как она тает, ускользает…
- Вы арестованы!
Я обернулся. В пяти шагах от меня стояла сержант Джонс. В руке ее сверкал бластер. По периметру площадки стояли еще с десяток похожих на нее девушек Их лица светились торжеством. По всей видимости, они долго охотились за мной и теперь праздновали победу. Только Джонс оставалась, как всегда, невозмутима.
- Постарайтесь не делать резких движений, - предупредила она. - Мои девочки устали и могут случайно убить вас «при попытке к бегству».
И вдруг я понял. На Хеинве мы с Виски пару раз выезжали на рыбалку вместе с коллегами из филиала. У рыбаков есть такой прием - «ловля на живца». То есть маленькую живую рыбку протыкают крючком и на длинной леске отпускают в воду с тем, чтобы поймать большую рыбу. Мне только было не совсем ясно, кто из нас наживка - я или Нолли? Измену с ее стороны я исключил сразу - судя по ее испуганному лицу, эта встреча не сулила ничего хорошего и моей подруге.
