Но марсовцы были в восторге от драмы. Она представляла им живописность борьбы без ее бедствий, романическое избавление от притеснений без гибели притеснителей, славу победы без ужасов поражения. Для людей, живших во времена изображаемой эпохи, она, конечно, показалась бы жалкою пародиею на действительность, чем-то вроде комической оперы, но для марсовцев, успевших в течение веков забыть, что такое действительное горе и страдание, она казалась восхитительною.
Гордон и Гревз усердно работали — один пером, другой карандашом; для них представление было чем-то вроде поля, усеянного золотыми самородками. Бернет не видал его; мысль его летала за облаками. Мак Грегор и баронет мирно заснули после первого же действия. Блэк уселся возле хорошенькой барышни и ухитрился завести с ней кокетливый разговор посредством жестов. Дюран сидел насупившись; он старался, впрочем, показать профессору, что он очень благодарен за доставляемое ему развлечение, но взгляды его украдкой следили за Миньонетой. Она была окружена подругами, и вся группа миловидных девушек — в которой, заметим мимоходом, не было никого красивее ее — была очень заинтересована представлением. Молоденькие зрительницы то бледнели, то краснели, следя за похождениями героя и героини, которые были равно симпатичны их нежным сердцам, хотя в действительной жизни были бы, конечно, равно неестественны и невозможны. Очень может быть, что, в конце концов, они бы расплакались над их судьбой, но на Марсе сильные ощущения не в ходу.
— Что вы скажете обо всем этом, Гревз? — спросил Гордон, когда по окончании последнего акта опустилась занавесь, т. е., когда сцена со всеми декорациями, актерами, tutti quanti, исчезла и заменилась прежней белой стеной.
— Чушь! — отрезал Гревз. И в сущности это была хотя весьма короткая и вовсе не изящная, но самая верная критика, какую можно было написать об этой «исторической» драме.
После короткого антракта, во время которого разносили прохладительные, была дана еще коротенькая пьеска из современной жизни марсовцев — уже совершенно идиллического содержания. Одна из актрис в этой пьесе была удивительно похожа на Миньонету, и это придало представлению в глазах Дюрана интерес, которого без того оно, конечно, не имело бы. Сходство в лице, в манерах, в голосе было до того поразительное, что он наверно принял бы актрису за нее, если бы не видел ее сидящею в нескольких шагах от него. Но и тут он не был уверен, что видит не ее отражение, вызванное одним из непостижимых световых и звуковых приспособлений, которых на Марсе было столько в ходу.
Затем невидимый оркестр сыграл пьесу, несколько певцов и певиц, видимых в тумане, как накануне Миньонета, пропели хор, и представление кончилось. Остальная часть вечера была посвящена разговорам, как бывает у нас на раутах. Танцев не было. Когда у профессора спросили — танцуют ли на Марсе, он отвечал, что их молодые люди и девушки ни за что не согласились бы начать кружиться или шаркать посреди залы; это показалось бы им так же ни с чем не сообразно, как, например, пойти в лес, раздеться там донага, намазаться жиром и начать прыгать и кривляться, что, как известно, проделывают на своих пирах дикари-людоеды вокруг костра, на котором варится на ужин человеческое мясо. Взгляды профессора на общественный увеселения были, как можно видеть из такого ответа, весьма передовые.
Перед тем, как разойтись, марсовцы обступили земных гостей, желая оказать им при прощании как можно более любезности. — Покойной ночи! — слышалось со всех сторон: почти все они выучили это короткое приветствие, чтоб доставить пришельцам из другого мира удовольствие услышать на чуждой им планете хоть несколько слов родного языка. Наконец все разошлись. Мак Грегор, пожелав профессору и его семейству покойной ночи, повел своих товарищей во флигель, приготовленный специально для них.
— Пойдемте в мою комнату! — сказал он им: — нужно покурить перед сном. Я совсем соскучился без табаку: здесь ведь никто не курит.
— А у вас есть табак? — спросил Гревз, весь просияв от этого предложения.
— Есть — и трубки, и сигары.
— Где же Бернет? — осведомился сэр Джордж.
— Он ушел в кабинет к профессору и, вероятно, просидит там всю ночь.
— Разве профессору нездоровится?
— Вот выдумали! Разве на Марсе хворают? Они просто хотят потолковать.
— Много они натолкуют: профессор знает всего несколько фраз по-английски.
— В том-то и дело, что нет; разве вы не слышали: он говорит уже довольно бегло, а сегодня Бернет намерен окончательно выучить его.
— В одну ночь?
— Уверяет, что так. А профессор берется в одну неделю выучить английскому языку жену, сына и дочь.
— Понятливая окажется семейка, если это все осуществится на деле! — заметил Блэк, весело взглянув на Дюрана. Тот ответил ему полуулыбкой. Под влиянием душистых сигар Мак Грегора распря их быстро улаживалась, но на беду Блэк неосторожным замечанием испортил все дело.
— А весело будет поболтать с мисс Миньонетой! — воскликнул он со смехом. — Славная девчурка!
Дюран гневно сверкнул глазами, и лицо его стало чернее ночи. Мак Грегор почуял, как говорится, в воздухе грозу и со своим обычным тактом поспешил дать разговору другой оборот.
— Славно тут нас устроили! — сказал он, указывая рукою на окружавший их комфорт. — Я чувствую себя как дома. В Аляске у нас не было такого помещения.
— Конечно, нам тут очень удобно, — согласился Блэк, — но скажите, Мак Грегор, что мы будем делать на Марсе? Не будем же мы бродить все время в садах профессора.
— Не могу пока сказать вам ничего, — отвечал Мак Грегор. — Не могу даже сказать наверно — долго ли мы здесь пробудем. Все зависит от Бернета, а он еще не успел осмотреться.
— Что ж, поживем, пока не присмотримся к здешним диковинкам, — заметил Блэк беззаботно. — А диковинок тут немало: люди летают над деревьями, пролетают в одну ночь шесть тысяч миль. Мисс Миньонета с мамашей…
— Кстати, — перебил его Мак Грегор, — я имею сообщить вам кое-что интересное насчет…
— Насчет мисс Миньонеты? — перебил его Блэк в свою очередь. — Скажите, скажите!
Замечательно, что имя Миньонеты произвело впечатление на всех; даже на лице сэра Джорджа появилось в эту минуту такое выражение, как будто он забыл, что был в этот день недоволен своим обедом.
— Я хотел вам рассказать совсем не о ней, — проговорил Мак Грегор, — а о том, что произошло в нашем присутствии на континенте Секки…
— А ну его, этот континент Секки! — с живостью перебил его Блэк. — Там так скверно, что и вспоминать о нем не хочется. Расскажите лучше что-нибудь о мисс Миньонете.
