Пассажиров согнали в наш вагон со всего поезда, их оказалось меньше, чем я думал. Человек тридцать — тридцать пять, кресла не все были заняты. Франт в отличном темном костюме недовольно проснулся. Он все еще был пьян, так мне показалось. И, наверное, он был с юга, потому что магнолиями от него так и несло.
Зато рядом с ним примостился мамалыжник из Теннесси (так он сам представился). Он ехал в гости к сестре и экономил на ночном поезде. Он был напуган, но кивнули ему лишь фермеры, заткнувшие под сиденья свои плетеные корзины. Потомки мормонов и сами мормоны — они были плотными, белобрысыми, нравственными, трудолюбивыми. Не знаю, почему я так подумал, скорее всего по ассоциации с “Книгой Мормона”.
Остальные все были местные — пожилые смирные люди. Никто из них не перечил малайцам, да и коричневые братцы вели себя вежливо. Бросив на пол пару пластиковых мешков, они подняли на ноги только меня и пару мормонов:
— Заклеить окна!
В мешках оказались старые газеты и клейкая лента.
Поезд к этому времени остановился прямо посреди лесной поляны, но, может, я просто не видел в темноте деревьев. Малайцы сосредоточились у входов, среди них был Пауль. Я старался не оборачиваться в его сторону, и он на время забыл про меня, завороженный мормонами. Они действительно умели трудиться — аккуратно, легко. Они трудились, как пчелы.
Я воспользовался моментом.
— Там стреляли, — кивнул я в ту сторону, где должен был находиться локомотив. — Надеюсь, никто не пострадал?
— Машинист корчил из себя героя, — усмехнулся Роджер. — Он мертв. — И пояснил: — Нам нужны заложники, а не герои.
— Где мы остановились?
Роджер счел меня слишком назойливым:
— Сядь и заткнись.
Он был вдвое ниже меня, но оружие давало ему абсолютное преимущество.
Я пожал плечами:
— Может, машинисту нужна помощь?
— Помощь? — удивился Роджер. — Какую помощь можно оказать мертвецу?
Двери раздвинулись, вошли еще два малайца с автоматами. Они удовлетворенно оглядели заклеенные окна, а потом рассадили всех пассажиров парами, заодно связав створки раздвижной двери тяжелой железной цепью, извлеченной из саквояжа. На цепь, работая осторожно и вдумчиво, они подвесили на растяжках три рубчатых медных цилиндра, видимо, начиненных взрывчаткой. Я поежился — заряд был немалым. Подтверждая мои подозрения, Роджер беззлобно объяснил: если сунетесь к двери, если попытаетесь их открыть, весь вагон разнесет в щепы.
Сказанное не дошло только до усатого франта.
— Куда мы едем?
— Мы стоим, — ухмыльнулся Роджер.
— Это Спрингз-9?
— Нет, — смиренно ответил один из мормонов, поскольку Роджер отошел в сторону.
— Спрингз-8?
— Эй, ты! — не выдержал кто‑то из малайцев. — Заткнись!
— Но почему мы стоим? Где мы?
Один из мормонов смиренно пожал плечами, остальные промолчали.
— Мы стоим, я же вижу. — Франт здорово поддал накануне. Никого не слушая, он поднялся, опираясь на трость. — Я, пожалуй, прогуляюсь.
— Сядьте, — негромко подсказал я франту. — Вы ведете себя неправильно.
— Эй, ты! — Малайцы уже не шутили. — Сядь и заткнись! Вы — заложники. Если наши требования будут приняты, мы вас отпустим. Если этого не случится, всех расстреляем.
— Расстреляете?
— Не задумываясь, — твердо пообещал Роджер. Ни один мускул не дрогнул на его коричневом лице. — Мы просто вынуждены будем это сделать.
— Кто вы? — спросил я.
Роджер взглянул на меня без улыбки:
— Южные Молукки. Приходилось слышать?
Я наморщил лоб. Фикусы, мимозы, дурацкие древовидные папоротники. Кажется, обезьяны, похожие на собак, жемчуг и пряности. Ну, вулканы и землетрясения. Вслух я этого не сказал, но удивился:
— Южные Молукки? Но это же Индонезия!
— Вот именно — Индонезия, — с отвращением произнес Роджер. — А Южные Молукки должны быть Южными Молукками. Республика Южных Молукк — независимая и свободная, вот за что мы боремся. Мы требуем только своего, мы не покушаемся на чужое. Индонезия — это Индонезия, а Южные Молукки — это Южные Молукки!
— Но почему вы боретесь за свободу Южных Молукк так Далеко от архипелага?
— Мы ищем ее не только здесь. Мы ищем ее в Индонезии, в Голландии. В конце концов, — нехорошо усмехнулся Роджер, — все началось с Голландии. Пришла пора дать свободу Южным Молуккам. Сейчас, в это время, — он глянул на наручные часы, — наши люди в Амстердаме штурмуют представительство Индонезии. Мы хотим, чтобы весь мир узнал о наших проблемах.
— Поэтому вы застрелили машиниста? Он, наверное, никогда не слыхал о Молукках.
— Мы ни перед чем не остановимся.
— Я вижу.
— Заткнись!
Это крикнул Пауль.
Он смотрел на меня, его маленькие кривые зубы были крепко стиснуты. Я невольно вспомнил слова шефа: “Все, что от тебя потребуется, — это терпение”. И еще: “Ты будешь гулять по улицам, заходить в аптеки и лавки, бродить по перрону, думать о вечности”. Вот и пришла пора думать о вечности.
— Послушайте, — спросил я Роджера, — вы христианин?
— Да, — ответил он, — я католик.
Мормоны неодобрительно переглянулись.
— И аккуратно посещаете воскресные обедни?
— Конечно.
— И искренне верите в рай и ад?
Роджер выглядел озадаченным:
— Я верю всему, чему учит святая церковь.
— И любите ближних своих, как нам завещал Иисус? Вытянув шеи, пассажиры и малайцы внимательно прислушивались к нашей беседе.
— Ну да, — озадаченно подтвердил Роджер.
— Почему же вы преступаете все христианские заповеди?
— Нас вынудили, — возразил малаец. — Нашу страну угнетают.
— Разве это делаем мы?
Малаец промолчал.
Зато где‑то послышался рев автомобильного мотора, потом истошно взвыла сирена.
— Это солдаты, — сказал я. — Они окружают поезд.
Теперь все смотрели на малайцев. И надо отдать им должное, услышав про солдат, они сразу повеселели.
— Прекрасно, — сказал Роджер, и впервые неровный шрам на его щеке дрогнул. — Этого мы и хотели.
Он добавил еще какое‑то словцо, прозвучавшее как тодью, но я его не разобрал.
— Иди сюда. — Роджер поманил меня к двери.
Я приблизился.
Пауль незамедлительно привязал меня капроновым шнуром к цепи, на которой, как на растяжках, висели цилиндры со взрывчаткой. Попробуй я вскочить, от нас ничего бы не осталось. Хорошо еще, что я мог сидеть. Не самое лучшее быть привязанным к взрывному устройству, но я мог сидеть, это утешало.
— Ослабьте узлы, у меня затекут руки.
Пауль засмеялся, но Роджер кивнул, и узлы были ослаблены.
