— Один из врагов, — уточнил Сэмми.
— Не говори глупостей, — рассердился Рэгл. — При чем тут это? Это твое воображение.
«Сам виноват, — подумал он. — Сам подтолкнул его к этой мысли».
Голос в наушниках произнес:
— …я все понял, LF-3488. Записал вашу корректировку. Можете продолжать… Да, по-видимому, сейчас вы находитесь непосредственно над нами.
Стены клуба задрожали.
— Это они! — взволнованно закричал Сэмми.
Голос продолжал:
— …все понял… Нет, великолепно. Сейчас вы проходите над ним.
«Над ним», — вздрогнул Рэгл.
— …прямо под вами… Да, вы видите Рэгла Гамма собственной персоной… Хорошо, мы вас поняли. Отпускайте.
Вибрация прекратилась.
— Улетел, — сказал Сэмми. — А может, приземлился.
Рэгл снял наушники и поднялся на ноги.
— Послушай сам немного, — сказал он Сэмми.
— Куда ты?
— Пойду разомнусь.
Рэгл отпер дверь клуба и вышел на свежий, бодрящий вечерний воздух.
В окне на кухне горел свет. Сестра и зять готовили обед.
«Пора уезжать, — решил Рэгл. — Пора отсюда убираться. Надо было раньше… Больше ждать нельзя».
Он прошел по дорожке вдоль дома до парадного крыльца. Вошел внутрь. Осторожно добрался до своей комнаты. Вик и Марго ничего не услышали. Он открыл шкаф, в котором висела его одежда, и перерыл все карманы. Вскрыл еще не распечатанные конверты, пришедшие из редакции. Высыпал мелочь из стеклянной банки. Все найденные деньги сунул в карман. Надел пальто и так же осторожно вышел через парадную дверь из дома. Быстро пошел по улице.
Вскоре его нагнало такси. Он махнул рукой. Машина остановилась.
— Отвезите меня на автовокзал Грейхаунд, — сказал он водителю.
— Садитесь, мистер Гамм, — ответил тот.
— Вы знаете меня?
«Вот оно опять, — подумал Рэгл. — Реализация моего параноидального мышления, мое всеобъемлющее „я“: все знают меня, думают обо мне».
— Конечно, — сказал водитель. — Вы — победитель конкурса. Я как-то видел вашу фотографию в газете и подумал: «Этот парень живет в нашем городе. Может, в один прекрасный день он окажется моим пассажиром».
«Все правильно, — подумал Рэгл. — Странная смесь действительности и помешательства. Действительная слава и слава, выдуманная мной самим. Когда водители такси узнают меня — это реальность. Но когда разверзаются небеса и я слышу, как Господь Бог обращается ко мне по имени, — это уже мой психоз. А как их, к черту, отличать друг от друга?»
Такси двигалось по темным улицам, мимо жилых домов и магазинов. Наконец они добрались до делового центра города и остановились напротив пятиэтажного здания.
— Приехали, мистер Гамм, — сказал водитель, выходя из машины и открывая Рэглу дверцу.
Рэгл вышел и полез в карман за бумажником.
Пока водитель выписывал счет, Рэгл бросил взгляд на здание, возле которого они остановились.
Даже сейчас, в темноте, он узнал его.
Это было здание «Вестника».
Рэгл быстро снова сел в машину.
— Мне нужен автовокзал Грейхаунд.
— Как так? — изумился водитель. — Вы называли мне такой адрес? Ох, черт меня дери, конечно же! — Он сел на свое место и включил мотор. — Конечно называли. Я помню. Но мы стали говорить о конкурсе, и у меня в голове засела мысль о газете.
По дороге он все время оборачивался к Рэглу и, улыбаясь, говорил:
— Я всегда связываю ваше имя с «Вестником»… Вот лопух!
— Все нормально, — каждый раз отвечал Рэгл.
Они ехали долго. В конце концов Рэгл перестал понимать, куда они едут: с правой стороны тянулись еле различимые ночью очертания фабрик и какие-то подъездные железнодорожные пути. Когда они перебирались через переезды, машину бросало из стороны в сторону. За окном мелькали незастроенные участки. Это был промышленный район. И нигде ни одного огонька.
«Любопытно, — подумал Рэгл, — как водитель отнесется к идее вывезти меня из города?»
Он наклонился вперед и положил руку на плечо шофера.
— Послушайте.
— Да, мистер Гамм?
— Как насчет того, чтобы выехать за город? Черт с ним, с автобусом!
— Прошу прощения, сэр, — ответил водитель, — я не имею права появляться на междугородном шоссе. Правила это запрещают. Мы возим только по городу. Междугородное сообщение — дело автобусников. Это распоряжение окружного совета.
— Вас не привлекает заработать несколько лишних долларов за каких-нибудь сорок километров? И счетчик пускай себе крутится… Ей-богу, можно: распоряжение, не распоряжение…
— Нет, я этим не занимаюсь, — ответил водитель. — Другие — может быть, а я нет. Я не хочу лишиться лицензии. Если полицейский патруль поймает таксиста на шоссе, они его сразу возьмут за жабры. А если еще он с этого что-то имеет, тут уж сразу можно прощаться с водительской лицензией. А она стоит пятьдесят долларов. Да и работу потеряешь.
«Любопытно, они уже поставили посты, чтобы помешать мне уехать? — подумал Рэгл. — Раз это заговор против меня, наверное… Так, опять начинается бред. Или действительность? Откуда я знаю? Какие у меня есть доказательства того или другого?»
Впереди, посреди бесконечного, ровного пространства, показалось яркое пятно неонового света. Такси приблизилось к нему и остановилось.
— Теперь приехали, — засмеялся водитель. — Это автовокзал.
Рэгл открыл дверцу и выбрался на тротуар. Но названия «Грейхаунд» он не нашел. На здании значилось: «Автобусные линии Нонпарель».
Рэгл почувствовал, что его начинает трясти.
— Эй, — окликнул он водителя, — я говорил «Грейхаунд».
— Это и есть Грейхаунд, — ответил таксист. — Какая разница, как называть? Это городская автобусная станция. Никакого Грейхаунда у нас нет. Таким городкам, как наш, не положено иметь больше одного автовокзала. Нонпарель обосновался у нас давно, еще до того, как Грейхаунд вообще появился на свет. Грейхаунд попробовал перекупить автобусные линии, но ему отказали. Тогда Грейхаунд попытался…
— Хорошо, хорошо, — сказал Рэгл.
Он заплатил по счетчику, прибавил на чай и пошел к квадратному кирпичному зданию автовокзала, единственному строению во всей округе, заросшему по сторонам сорняками…
«Сорная трава, битые бутылки, обрывки бумаги… До чего здесь пустынно», — думал Рэгл.
Это был самый отдаленный район города. Рэгл оглянулся. Вдали виднелась бензозаправочная станция. А еще дальше — уличные фонари. И больше ничего. Рэгл поежился от холодного ночного воздуха.
Открыв деревянную дверь, он вошел в зал ожидания.
На него сразу же обрушилась волна людских голосов, отдельных выкриков, тяжелого, спертого до осязаемости воздуха. Зал ожидания был переполнен народом. Все скамейки были заняты моряками, понурыми, измотанными беременными женщинами, стариками в пальто, коммивояжерами с набитыми образчиками товаров портфелями, закутанными непоседливыми, крутящимися вокруг матерей детьми. От самых дверей до окошечка кассы тянулась очередь. Уже отсюда было видно, что она не движется.
