- Хорошо, включи высокую частоту и передай сигнал.
- Аэропорт Найроби, говорит "Спидберд ноль семь ноль".
- Слушаем вас, "Спидберд ноль семь ноль".
- Все в норме, - сказал инженер в микрофон.
- Принято, ноль семь ноль. Следующий контакт через сорок минут.
- Ноль семь ноль.
Девушка облегченно вздохнула.
- Ну, хорошо, выключите радио. - Потом капитану: - Отключите автопилот и проведите поворот на новый курс вручную. Посмотрим, умеете ли вы быть нежным.
Поворот был совершен за две минуты с великолепным мастерством, при смене курса на 76 градусов стрелка указателя направления не отклонилась и на волосок, и, когда все было кончено, девушка впервые улыбнулась.
Великолепной солнечной улыбкой с белоснежными зубами.
- Хорошо, - сказала она, улыбаясь капитану прямо в лицо. - Как вас зовут?
- Сирил, - после мгновенного колебания ответил он.
- Можете называть меня Ингрид, - сказала она.
Никакого точного расписания, кроме часов огневой тренировки с пистолетом и автоматическим оружием, у Питера Страйда не было. Но от стрельб не освобождался ни один человек в отряде "Тор", даже техники.
Остальное время дня Питера было занято непрерывной деятельностью, начиная со знакомства с новейшим электронным оборудованием связи, установленным в его командирском самолете. Это заняло половину утра, и он едва успел присоединиться к своей ударной силе в салоне транспортного самолета "Геркулес", где должна была проходить дневная тренировка.
Питер выпрыгнул в составе первой десятки. Прыгали они с высоты в пятьсот футов, и парашюты раскрылись, казалось, всего за мгновение до того, как люди коснулись земли. Однако боковой ветер оказался достаточно силен, чтобы разбросать их даже с такой высоты. Для Питера первый выброс прошел недостаточно кучно. Группе потребовалось две минуты сорок восемь секунд после прыжка, чтобы проникнуть в покинутое административное здание, одиноко стоящее в военной зоне на равнине Салсбюри.
- Если бы здесь содержались заложники, мы бы как раз успели, чтобы подтереть их кровь, - мрачно сказал Питер своим людям. - Еще раз!
На этот раз время сократили до одной минуты пятидесяти секунд, окружив здание и на десять секунд побив время второй боевой группы Колина Нобла.
Чтобы отметить это событие, Питер презрительно отказался от военного транспорта, и пять миль до взлетной полосы отряд пробежал, причем каждый нес с собой все боевое снаряжение и огромную связку парашютного шелка.
"Геркулес" ждал, чтобы отвезти их назад на базу, но уже стемнело, когда он приземлился и вырулил на закрытую площадку отряда "Тор" в конце главной полосы.
Питера охватило сильнейшее искушение предоставить подведение итогов Колину Ноблу. Его шофер уже должен был подобрать Мелиссу-Джейн на станции Ист-Кройдон, и она ждет его одна в новом коттедже, всего в полумиле от ворот базы.
Он не видел ее уже шесть недель, с тех пор как принял "Тор", потому что за все это время не позволил себе ни дня передышки. Однако он все же испытывал чувство вины за снисходительность к себе и потому задержался еще на несколько минут для краткого разговора с Колином Ноблом.
- Как ты проведешь уикэнд? - спросил Колин.
- Она отведет меня сегодня на концерт поп-музыки... Кажется, группа "Живые мертвецы", - Питер усмехнулся. - Считает, что я не смогу жить, если не услышу "Мертвецов".
- Передай Эм Джи мой привет и поцелуй, - сказал Колин.
Питер высоко ценил возможность побыть в одиночестве. Большую часть взрослой жизни он провел в офицерских казармах и столовых, постоянно окруженный людьми. Но нынешняя должность давала ему возможность избегать этого.
Коттедж находился всего в четырех с половиной минутах езды от базы, но словно располагался на острове. Дом сдавался с обстановкий, а арендная плата приятно удивила Питера. За высокой живой изгородью из шиповника, на тихой аллее среди заброшенного сада, коттедж за несколько дней стал его домом. Питер даже смог наконец распаковать свои книги. Книги, собранные почти за двадцать лет и хранившиеся как раз на такой случай. Приятно было загромождать ими стол в небольшом кабинете в передней части дома или накладывать на столик у кровати, хотя читать у него по-прежнему почти не было возможности. Слишком много времени и сил отнимала новая работа.
Мелисса-Джейн, должно быть, услышала скрежет гравия под шинами "ровера", она этого, конечно, ждала. Выбежала из передней двери на дорогу, прямо в лучи фар. Питер забыл, какая она милая. Он почувствовал, как у него сжимается сердце.
Когда он вышел из машины, она бросилась к нему и вцепилась руками в грудь. Он долго держал ее, они оба не могли говорить. Она такая нежная и теплая, все ее тело пульсирует жизнью.
Наконец он приподнял ее подбородок и посмотрел в лицо. Огромные фиолетовые глаза заполнились слезами счастья, она громко засопела. В ней уже видна была старомодная английская фарфоровая красота; Мелисса-Джейн никогда не будет страдать от угрей и боли обретения половой зрелости.
Питер серьезно поцеловал ее в лоб. "Простудишься", - сварливо сказал он.
- О, папа, какой ты ворчун. - Она улыбнулась сквозь слезы, встала на цыпочки и поцеловала его в губы.
Они ели лазанью и кассату [Блюда итальянской кухни] в итальянском ресторане в Кройдоне, и говорила почти одна Мелисса-Джейн. Питер смотрел на нее и слушал, наслаждаясь ее свежестью и молодостью. Трудно поверить, что ей еще нет четырнадцати, потому что физически она очень развита, груди под белым свитером с высоким воротником больше не кажутся нераспустившимися почками; а вела она себя как женщина на десять лет старше, и лишь отдельные хихиканья и молодежный сленг иногда выдавали ее.
Вернувшись в коттедж, она приготовила "Оувалтин" [Шоколадно-молочный напиток из порошка], и они пили его у огня, планируя заранее каждую минуту уикэнда и избегая пропастей и неписаных табу в их взаимоотношениях, которые концентрировались вокруг "матери".
Когда нужно было ложиться спать, она села к нему на колени и пальцами провела по морщинам на лице.
- Знаешь, кого ты мне напоминаешь? - спросил она.
- Расскажи, - подбодрил он.
- Гэри Купера [Американский киноактер], только моложе, конечно, торопливо добавила она.
- Конечно, - усмехнулся Питер. - Но откуда ты знаешь о Гэри Купере?
- По телику в воскресенье показывали "Полдень".
Она снова поцеловала его, и у губ ее был вкус сахара и "Оувалтина", а волосы ее пахли чистотой и свежестью.
- Сколько тебе лет, папочка?
- Тридцать девять.
- Ну, это ведь не так уж много, - неуверенно утешила она его.
- Иногда я кажусь себе старым, как динозавры... - и в этот момент загудело возле пустой чашки - резко, раздражающим электронным тоном, и Питер почувствовал, как в животе у него сжалось.
